После погрузки Бабек ушел прощаться в кишлак. С ним в экскурсионных целях увязалась Наташа. Мы же с Сережкой и Федей, сели на придорожную траву и закурили на посошок. Некурящий Житник закрыл глаза и тут же заснул. Лейла спустилась к речке и чертила что-то пальчиком в мокром прибрежном песке. Сережка смотрел на нее сквозь прикрытые веки.
- Ты ее не потеряй, - сказал он мне, закрыв глаза.
- А куда денешься? Не моя она... Как украл... А люблю. Потеряю - все... Не выживу.
- Брось. Пока твоя. Смотри, она как нимфа. Часть природы...
- Природа ее часть... А ты, брат, поэт... Хорошо-то как... Похоже, все у нас будет тип-топ...
Но Всевышний вновь не позволил благодушию и оптимизму освоиться в наших сердцах: "Тр-тр-тр-тр-тр", - раздалось где-то совсем рядом. "Тр-тр-тр-тр-тр." Вмиг застыв, мы смотрели друг на друга, кто недоуменно, кто испуганно.
- Вон он!!! - встрепенулся Житник, указывая не вверх, а в сторону пышной ореховой рощи, разросшейся в сотне метров выше по реке
Мы увидели несущуюся прямо на нас большую грязно-зеленую муху. Она, замедлив ход, и, едва не чиркнув винтами по придорожным скалам, пролетела над нами на высоте всего десяти метров. Я смог ясно различить в кабине не только пилотов в обычной гражданской летной форме, но и их лица. Из-за голов пилотов выглядывал, выгнув шею, плотный, загорелый, коротко стриженый человек в белой мятой рубашке с короткими рукавами.
Когда тарахтение вертолета стихло, мы обернулись к машине и увидели вылезающего из-под нее Сергея.
- Ты чего сховался? - удивленно спросил его Федя.
- Чего, чего... А вдруг там кореш мой, Абдурахманов? Чтобы он сдох или подавился! Матушку жалко... Достанет ее... Он же, гад, не остановится...
- Дык он меня как облупленного знает! - усмехнулся я. - Как, впрочем и то, что мы с тобой друзья-однокурсники...
- Значит, и тебе надо было прятаться... Гадом буду, я уже жалею, что сюда поперся... Полпути не приехали, а уже покалечили... Печень болит, полголовы не чувствую. Этот гад своими сапогами меня всего переделал...
- Да ладно тебе плакаться, - раздраженно махнул я рукой. - Обойдется.
- А в кабине за спиной пилотов стоял один фраер, - проговорил Фредди, прищурив глаза, разглядывая "шестерившего" Сергея. - В белой рубашке, и глаза ментовские.
- Да, и очень похожий на Тимурчика фраер. И, похоже, с Кумарха они летели. Через Арху, - сказал Житник, меняя патроны в вертикалке.
- А вы, Юрий Львович, никак переживаете? - криво усмехаясь, спросил я товарища, явно выбитого из колеи. - Забыл, что нам говорил, когда первый раз вертушку увидели?
- Она, наверное, не знает, что я не железный. И не зеленый, как она. Следующий раз вдарю ей в брюхо из обоих стволов. Летально, - не глядя ни на кого, ответил Юра жестким голосом. - Лично я не сомневаюсь, что это Абдурахманов в вертолете был. И летел с Уч-Кадо. Где гавриков своих высадил золотишко добывать. Через три дня, максимум через неделю, вернется за ними с чемоданами.
- Если это так, то... - задумчиво пробормотал Сергей, расковыривая на груди прыщик. - То что делать будем? Если на Уч-Кадо найдем кого-нибудь?
- Возьмем на абордаж гавриков. Ночью, - отозвался Житник, целясь в верхушки гор. - А Абдурахманова тебе придется кончать. Выхода у тебя, Серый, нету. Или он, или золото... Выбирай.
- Да хватит вам душу травить. На месте все решим. Айда купаться! сказал я, увидев Бабека и Наташу, идущих из кишлака. И пошел к мосту.
***
А тот человек в белой рубашке, рассматривавший нас из вертолета, и в самом деле был Абдурахмановым...
Когда на Зеленом базаре Кивелиди упал пьяным под стол и заснул, Абдурахманов ему не поверил. Он брезгливо ткнул его пару раз носком ботинка в живот, и пошел купить домой зелени и резаной морковки. Через пятнадцать минут на обратном пути он заглянул в забегаловку и, увидев Сергея в прежней позиции, успокоился.
Абдурахманов недолюбливал русских. Возникла эта неприязнь в университете, где он понял, что городские русские лучше подготовлены, чем он, отличник кишлачной школы. Закончив геологический факультет с красным дипломом, он начал работать в Карамазаре, работать с известными по всему Союзу геологами. Почти все они были фанатиками своего дела, то есть работали до упада, потом пили до упада, потом валились в постель с предусмотрительно принятыми для этого на работу женщинами. И жили они для всего этого. А у Абдурахманова были жена и куча ребятишек, и он работал, чтобы жить с ними в своем маленьком домике под тенистым виноградником.
Когда он стал главным геологом и переехал в Душанбе, его неприязнь к русскоязычным усилилась - им надо было постоянно доказывать, что ты не баран. А для этого надо было читать до полуночи специальную научно-техническую литературу и, главное - отличать Растрелли от Сандрелли. Просто любить Рудаки и народную музыку для этого было недостаточно.
Потом начались смутные времена, и ходжентских таджиков, занимавших в столице многие руководящие посты, стали вытеснять местные и кулябские таджики. И Абдурахманов ввязался в эту авантюру с золотом. Но все пошло сикось-накось. Не было надежных людей, денег, жена потерянного в первой экспедиции Калганова оббивала чреватые неприятностями пороги...
"И сегодняшний вылет на Уч-Кадо сорвался, - раздраженно думал Абдурахманов, приземлившись в душанбинском аэропорту. - Кто бы мог подумать, что новенький вертолет на подлете к Уч-Кадо забарахлит и чуть не разобьется? А эти люди у Гускефа? Кто они? Очень уж один из них похож на Чернова, давным-давно уехавшего в Россию. Похож на Чернова, одного из близких друзей Кивелиди"...
Садиться и разбираться с ними было глупо - у Абдурахманова был лишь пистолет Макарова, а хорошо вооруженные вертолетчики, не знавшие об истинной цели предприятия, вряд ли захотели бы вмешиваться.
Так что шел домой Абдурахманов в плохом настроении - его "Золотое дело", как он с любовью называл свое предприятие, никак не хотело сдвигаться с мертвой точки. И настроению этому в самом ближайшем будущем предстояло стать весьма плохим - зайдя по дороге к другу, он узнает, что пилот первого его вертолета, "Ми-4", решил действовать самостоятельно... А когда он придет домой, жена со слезами на глазах вручит ему повестку в следственный отдел УВД - Тамара Калганова завела дело о пропаже мужа.
И, подумав, Абдурахманов пойдет ва-банк - он продаст все, что сможет продать и на вырученные деньги наймет двух головорезов с автоматами и ручным пулеметом с целью раз и навсегда покончить со всеми соперниками и недоброжелателями...
***
Канатный мостик шатался метрах в трех от голубоватой пенящейся воды. Я быстро скинул с себя одежду, прошел к его середине, взобрался на проволочные поручни и головкой прыгнул в обжигающе холодную воду. Проплыв по волнам метров двадцать, вылез на берег и зарылся в горячий песок. Через несколько минут рядом со мной лежали все остальные русскоязычные мужчины нашего отряда (Бабека Сергей послал наблюдать за дорогой). Лица женщин, стоявших наверху, на дороге выражали глубокое сожаление по поводу отсутствия у них купальников.
"А неплохо было бы увидеть их в бикини... - подумал я и бросил глаза к подолу Наташиной юбки. - Ноги стройные... Но слишком крепкие. Угловатые..."
Когда мы вылезли из заводи, в которой смывали с себя налипший песок, и предстали друг перед другом, настроение наше несколько испортилось. Было из-за чего: Резвон и его команда изрисовали нас славно... Огромные амебы синяков всех оттенков фиолетового цвета расползлись по нашим телам...
Больше всего их было на мне. Сергей мог бы, конечно, претендовать на первенство, но только спереди и с правого бока. А Юрка - на оригинальность исполнения. Его, видимо, били не сапогами, а тяжелыми предметами всевозможных форм и назначений. Меньше всего синяков и кровоподтеков было у тщедушного Феди, но, кажется, это его не расстраивало...