Я положил голову Лейлы на колени, пригладил ее растрепавшиеся волосы. Она была холодна как камень. Бабек, прочитав мои мысли, сходил в палатку за стеганым одеялом и занялся разведением костра. Я бережно укутал Лейлу до подбородка и задумался. "Несколько часов назад на этом красном, дырявом одеяле Резвон насиловал Лейлу... Сейчас он мертв. А Лейла... Нет, я не отпущу ее с ним! Главное - успокоиться. И правильно себя вести. Если я хоть как-то покажу ей, что, как и она, убит горем, то - конец. Надо дать ей понять, что все прошло и все осталось... Надо думать, говорить об этом даже сейчас, когда она лежит в забытьи. Если я остался прежним, значит, и все между нами осталось прежним. И как прежде я буду целовать ее губы, ее бедра, ее..."
- Она будет живой, не бойся, - подойдя к нам, прервал мои мысли Бабек.
- Что тут случилось? Расскажи все...
- Чего рассказывать? Резвон, когда сель нам дорога закрывал, приказал мне идти за вам, узнавать все и потом твой жена брать и назад идти. Он хитрый, не верил, что просто рыбалка идете. А то, говорил, плохо мой семья будет. Он весь мой родственник в Душанбе знает, где мой жена живет знает... Ну, я пошел. Когда сюда пришли, и я все узнавал, я взял твой жена и пошел назад Сардай-Миона. Я ее сильно не обижал, не бойся. В Хаттанагуле их встречал. Еще с ним мама и тетя Лейлы был.
-Мать Лейлы здесь!!? - вскричал я
- Зидесь, зидесь! - ответил Бабек с интересом вглядываясь в мои глаза. - Палатка сидит... Не киричи только. Смотри, Лейла спит.
- Фантастика!!! Триллер!!! - укачивая девушку, продолжил я шепотом. А зачем ты их в палатке спрятал?
- Я думал, если ты видишь - злой будешь. Они мне все рассказал про твой иранский трам-тарарам.
- Я балдею! Какой сюжет! Сплошной отпад! Дальше рассказывай! Кто еще с ними был?
- Еще шесть человек был. Два - уже мертвый, на перевале умирал. Там хорошо для вас был. Их вертолет видел и низко вокруг летал. Как в Гускеф. Они в его морда автоматный залп стреляли, и вертолет падал прямо них и два эти савсем убивал.
- Да ты что!!? Какой вертолет был?
- Маленкий, не болшой. Взрывался савсем и гарел.
- И кто в нем был?
- Три человек. Один черный был, савсем гарел. В лоб его кокарда был, с фуражка оставался. Летчик, наверна. Другой таджик белый короткий рубашка был, голова тоже горел, два нога нет, сначала живой был, потом умирал... Русский еще был, белый волоса чуть-чуть остался...
- Щас помру! Ну, дела... Джеймс Бонд и Никитa с ударением на а! И весь этот противовоздушный бой на нас ведь, сопливых, повесят!
- Не повесит. Резвон там горелый бумага находил. Полетный документ. Там бил написан, что вертолет савсем другой сторона летит, Барзанги-Калон.
- Все равно машину найдут. С воздуха.
- Э!!! Зачем боишься? Это давно будет. Месяц, наверно, пройдет. Мы Душанбе уже сидим.
- Может быть, ты и прав... Валяй дальше. И если сейчас ты мне расскажешь, что у тебя в палатке сидит рота марсиан с портативным аффинажным <Аффинаж - очистка благородных металлов от тонких примесей.> заводиком, я поверю сразу и без вопросов!
- Никакой завод и марсиан палатка нет. Один Фатима и Фарида там.
- Жаль. Ну, потом вы лагерь здесь поставили и пошли нас мочить. Дальше что?
- Ночью, когда от ваш лагерь и штольня пришли, Резвон злой был. Он с пропавший афганец штольня ходил, немного дробь ему жопа попадал. Меня ругал - зачем стрелял, не резал. Я нарошно в скала стрелял - вас предупреждать хотел.
- Нарочно скала стрелял? Да ты чуть Сергея не убил - бедро ему насквозь прострелил!
- Сергей пападал? Жалка, ругать меня будет... Ракашет, наверно. Я в сторона стрелял.
- Рикошетом пуля так не ранит, не ври... Странный ты человек - сначала их привел, потом нас предупредил. А вечером, после чая, всех своих дружков перестрелял.
- Зачем странный? Если другой был - давно ворона и шакал дикий меня мертвый кушал. И вы все мертвый был. Это вы странный - сюда пришел, наш золото брал, люди убивал... А меня наш мулла спасибо за Резвон и его шайка будет говорить. Уважать будет!
- Да ты, брат, стратег и теоретик! Давай, рассказывай, что дальше было.
- Далше он говорил, что утром ловить вас будет. Лейла, сказал - хороший наживка. Потом Лейла брал, палатка шел. Фатима, мама ее, и тетя руки его хватал. Он сказал мне и другой человек привязать их. Что буду делать? Привязал, за палатка положил... Потом Лейла кричать сильно стал, меня звал. Я ее уважал, хороший девочка, палатка пошел. Другой человек не пускал. Я злой стал, автомат брал, его стрелял. Резвон палатка выскочил - я его стрелял. Вовчик сзади меня толкал - я его тоже стрелял. Палатка потом зашел - Лейла угол лежит, голый совсем, ничего говорить не может, ходить не может. Меня увидел - из палатка побежал, в речка с обрыв падал. Я ее ловил, она кусался, царапался, убежать опять хотел. Я ее одевал, очень красивый девочка, вязал, на одеяло ложил. Чай крепкий, сладкий давал через ложка давал. Я знал, кто-нибудь из вас придет, потом тебя видел, рука махал...
- Ты говорил, кроме тебя и Резвона еще четыре человека было. Где четвертый?
- Он меня стрелял, но плохой. Потом убежал. Я в него попал, наверно. Вниз убежал. Если в мой Хушонпервый попадет - плохо мне будет. У него родственник много, злой будут, никакой мулла не помогает.
- Ты иди сейчас за ним. Если он в Дехиколон убежал и людей сюда поведет - не пускай их. Впрочем, в кишлаке все равно слышали пальбу и прибегут посмотреть. До вечера не пускай никого сюда. Скажи им, что из города плохие люди пришли, всех убивают, а тот, сбежавший - из них. Слушай, а если ты опять от нас убежишь? К местным?
- Не убегу, наверно. Их много, на всех золота мало будет. Но если плохо будет - убегу, может быть. Зачем умирать? Я долго жить хочу... Жить хорошо, Евгений. Ладно, я пойду тот человек искать... Савсем не могу больше Лейла твой смотреть... Такой белый...
- Иди, иди... Только сначала подбери за собой. Возьми женщин и с ними трупы закопай вон там, в углу полянки, под скалой. Вечером, если мы сами вниз не пойдем, найдешь нас на штольне. И не смотри на Лейлу такими жалостливыми глазами, не береди душу!
Бабек пошел в палатку, развязал женщин и приказал им оттащить трупы Резвона и его подручных в дальний угол полянки. Когда сестры тащили мимо меня Резвона, я оглянулся. Он был светел лицом и казался вполне довольным.
- Резвон мне говорил, что он сабля нарошно тебе на стена оставлял. сказал Бабек, заметив, что я смотрю на покойного. "Я, - говорил, - сам себе режиссер".
"Сам себе режиссер... - подумал я. - Режиссер жизни. Режиссер жизни это убийца..."
Ям копать они не стали, а просто заложили трупы камнями и воткнули в получившиеся продолговатые холмики палки с привязанными к ним лоскутами белой ткани. Бабек, оглядев плоды труда своей похоронной команды, помолился, засунул за пазуху пару лепешек и ушел вниз по течению Уч-Кадо.
Проводив его глазами, я посмотрел на Лейлу и увидел, что она пришла в себя и не мигая смотрит мне в грудь сквозь длинные свои ресницы. В глазах ее был ужас, смешенный с отвращением к себе... Я хотел поцеловать ее в губы, но она, резко, истерично задергав головой, отвернулась. По щекам ее покатились слезы...
- Я люблю тебя, I love you... Все будет хорошо, вот увидишь, - шептал я ей. - Тебе плохо, но я постараюсь... Пройдет совсем немного времени и ты забудешь обо всем. Кроме меня. Ты полежи здесь немного. Я сейчас...
К счастью, и на этой полянке нашлась кумархская рудостойка. Рядом с палаткой я обнаружил топорик и нарубил дров. Окончив, поднял голову и увидел зловещие черные фигуры двух женщин. Затрясшись от злобы, я замахал топором, стал кричать им срывающимся голосом, чтобы ушли с глаз долой.
Успокоившись, я вырыл позади палатки, прямо под отвесной скалой, яму диаметром около полуметра или около того, выложил ее плоским булыжником и развел на них огонь. Костер я также обложил крупными камнями. Рядом с ним, в двух найденных в лагере оцинкованных ведрах и двух больших алюминиевых чайниках, поставил греться воду.