- Вы будете смеяться, - начал я балагурить, устраивая лежбище для Лейлы, - но в глубине души я мечтал походить в кандалах. Наверное, это книжки, прочитанные в детстве, повлияли. Что-то в этом есть романтическое каторга, цепи, кандалы, декабристы...
- А на галеры попасть ты не мечтал? - зло перебил меня Юрка. - На галеры бы тебя, романтика зачуханного! Лет на пять!
- А что? Посидеть за веслами я люблю, - ответил я. - Кстати, а не пойти ли нам посидеть, то бишь сортир опробовать? Пойдет кто со мной?
- А что? Посидеть рядом с золотишком - это романтично! Всю жизнь мечтал, - поддержал меня смеющийся Сережкин голос.
Через несколько минут мы с Сергеем сидели в забое штольни. Юрка, поклявшись, что назавтра все вычистит, сел в золотой рассечке.
- Жаль только света нет! Золота не видно! - послышался из рассечки его гулкий голос. - Тут до фига еще оставалось...
- Завтра увидишь... Когда экскременты свои убирать будешь, - кряхтя, ответил ему Сергей.
- Плевать. Вон, Черный, в кандалах мечтал ходить, а я - на золото! Жаль, не видно ничего...
- Да... Между прочим, за долгую свою полевую жизнь, как и где я только не ходил по большому... Особенно мне нравилось в тайге, в буреломе! -подхватил я. - Выберешь дерево, что поровнее легло, и с обзором чтобы, заберешься на ствол шершавый, штаны спустишь, обмажешь задницу и все остальное чем-нибудь от комарья и сидишь, природой любуешься. Сопки мохнатые вдалеке разлеглись, белочки по кедрам скачут, бабочки под ногами порхают, а сверху, руку только протяни, гроздь висит кроваво-спелого лимонника... Красота! Сплошная поэзия!
- Или на вершине повыше или хребтике... - подхватил тему Сергей. Красота кругом - ледники, пикушки заснеженные... Сядешь на проталину, где подснежников поменьше - жалко цветочков, посидишь полчасика, и легко как на душе становится - не описать! А в полевой сумке мешочки пробные припасены для такого случая... Особенно я любил мягкие, байковые или ситцевые с меленькими цветочками <Мешочки для проб и образцов шьют из разноцветных обрезков швейных фабрик и мастерских. В однообразном полевом быту они занимают особое место, часто вызывая ностальгические воспоминания о легких, открытых платьицах и халатиках из ситца и шелка. Часто используются не по назначению.>...
- А в пустыне, когда ветер сильный, туго с этим делом, - вспомнил я недавно приобретенный горький опыт Дашти-Лута. - Не знаешь, куда и полетит...
***
Вернувшись на свои места, мы, решив поесть перед сном, достали из рюкзака консервы и сухари.
- А ножа-то нет! - сокрушенно протянул Сергей. - Чем консервы открывать будем?
- Сейчас что-нибудь придумаем... - откликнулся я. - Однажды я сгущенку молотком геологическим открывал, так это, скажу я вам, был очень смешной номер. Незабываемое зрелище. По всему текло, а в рот не попало!
Я, уже уверенно продвигаясь в полной темноте, прошел к Васиной ноге, откопал и снял с нее ботинок. К счастью, супинатор оказался на месте. Я вытащил его, разломил пополам и, вернувшись в камеру, стал открывать банки, ударяя камнем по получившемуся "зубилу". В конце этого процесса заснувшие было девушки проснулись, а банки мало отличались от попавших под колеса автомобиля, но все же, кое-что из их содержимого сохранилось и, в конечном счете, попало нам в рот.
- А может быть, попытаемся через часик - другой выбраться отсюда? закончив есть, предложил Сергей. - По крайней мере, проверим их на вшивость?
- Хочешь выход разобрать? - встрепенулся я.
- А что? Попытка - не пытка! Похоже, пока мы им нужны и не будут они в расход нас пускать. Пока не будут... Но как только учитель получит от нас то, что хочет, вероятно, это технология добычи, нас сразу же спишут в загробную жизнь.
И через пару часов, примерно в начале ночи, мы принялись разбирать выход. Я осторожно вынимал камни и передавал их Сергею, а он - Бабеку. Дело шло медленно, но верно и, главное - практически бесшумно. Только раз я не удержал в руках небольшой камень, и он со стуком упал мне под ноги. Мы застыли на мгновение, со страхом слушая доносившиеся извне звуки. Но, там, на воле, было тихо. Лишь откуда-то издалека раздавался едва различающийся лай собак.
- Кажется, там нет никого... - прошептал я.
- Спят, суки! Сейчас мы их замочим! - раздался сзади злорадный голос Житника.
- Не думаю... - засомневался Сергей. - Затаились, гады, с дрынами...
- Нет, не похоже, что там кто-то есть... - не согласился я, продолжая разбирать выход. - Если бы кто там был, то он уже давно бы присоединился к нашей беседе. Хватит болтать, короче.
Не прошло и пяти минут, как я выполз наружу, и затаился, напряженно вглядываясь в уже выцветавшую ночную тьму.
- Никого... Смотри ты, никого нет! - прошептал Сергей, выбравшись вслед за мной. - Что-то мне не по себе. Что делать будем?
- Не нравиться мне все это... - ответил я.
Из лаза вылез Житник. Секунду он лежал, озираясь, рядом с нами, затем быстро вскочил и опрометью рванул вниз по склону.
- Может быть, он и прав... - пробормотал Сергей, глядя ему вслед. Похоже, что Юрка один продумал, что будет делать, когда выберется.
- Перестаем верить в удачу... - вздохнул я.
Лишь только Бабек выбрался из лаза, все встало на свои места - тишина со всех сторон окрасилась разноголосым лаем и спустя несколько секунд на нас набросилась стая разъяренных волкодавов. Их было около десятка.
Бабек, сын гор, тотчас метнулся в сторону и, натянув на голову ворот халата, упал ничком. Им занялись четверо собак. Впрочем, занялись индифферентно - волкодавы редко рвут лежащую на животе жертву - и было ясно, что, в отличие от нас, иголка понадобиться ему лишь для ремонта порванной одежды.
На меня бросились трое псов. Я успел протолкнуть самому крупному из них (без сомнения, это был вожак) руку в рот и схватил за язык. Он задергался. Вторая собака вцепилась мне в левое запястье, к счастью защищенное подвернутым обшлагом штормовки, и потянула на себя. Я упал на нее, придавил телом. Третья собака, видимо, была смущена визгом вожака, она лаяла мне в лицо, смотря людоедским взглядом. Нерешительность ее погубила - выскочившая из лаза Наташа, подобрала камень и молниеносным броском разбила ей голову. К новому противнику бросились две собаки, дравшие Бабека, но девушка успела схватить второй камень и стала замахиваться им то на одну, то на другую. Собаки замерли, но ненадолго. Не прошло и трех секунд, как они злобно рыча, шажок за шажком пошли к ней.
Сергею повело меньше всех. На его долю досталось две крупные собаки. Одна из них, прыгнув сзади на спину, опрокинула его на землю и вцепилась в ворот. Когда Кивелиди упал, в дело вступил второй волкодав - глухо рыча он начал раздирать тыльную часть простреленного Сережкиного бедра.
В это время к полю боя подошли трое охранников с автоматами в руках. По их глазам было видно, что явились они с целью не позволить разъяренным псам заполнить нами свои желудки. Когда волкодав, лежавший подо мной вырвался и, мстительно цапнув за ягодицу, отпрыгнул в сторону, чтобы приготовиться к новой атаке, охранники разогнали собак, тыкая в их головы дулами автоматов.
Пока мы приходили в себя, один из охранников сходил в лагерь и принес пластмассовую коробку с аптечкой и большую керосиновую лампу.
Первым делом мы осмотрели Сергея. Бедро его было изжевано: собака не смогла разодрать его крепких брезентовых штанов. Рана на моем запястье оказалась пустячной, но из укушенной ягодицы шла кровь. Появившаяся Лейла, быстро оценила ее состояние и, покопавшись в аптечке, вручила мне перевязочный пакет. Второй пакет Наташа истратила на Сергея.
"Зализав" раны, мы вернулись в штольню и принялись обсуждать Юркин побег. Придя к мнению, что Житник вряд ли будет рисковать ради нашего освобождения, мы улеглись спать. Потеплее укрыв Лейлу, я попытался заснуть, но не смог смирить своих мыслей...