- Копать? Руками? Ты это здорово придумал! Но поимей в виду - если там дохлый баран, то я горячиться не буду. Просто удавлю тебя своими собственными руками, - мрачно пригрозил ему Юрка, откидывая ногой маскировочный юган.
- Вот так вот всегда! Выручишь козлов, а они по харе смазать норовят!
- Давай, Федя, ближе к делу! - проворчал я, принявшись выковыривать камни из закопушки. - Видно, что три дня молчал и наболтаться теперь не можешь. Только старайся понятнее изъясняться, без фени. Привыкай к культурной компании!
- Да я и так сам себя перевожу. Хотя и сам ты, видно, не в Оксфордах учился и Лева Толстый не кореш твой, точно...
- Дык ты пять лет всего зону топтал и пайку хавал, а я с вами, зеками, десять лет из одной миски ел и хлеб делил... На Кумархе на пятьдесят человек рабочих сроку совместно оттянутого было сто сорок семь лет. Меня следователь на этот счет удивил, когда у нас два ящика аммонита из склада ВВ уперли. А ты говоришь: в Москве - Париж! В город спустишься - неделю привыкаешь ботать без мата и фени... Давай, рассказывай!
- В общем, так, - с трудом проглотив последний кусок лепешки, начал Федя. - Когда в реке я усек, что грабля моя не скурвилась и тыква, вроде, тоже на месте, решил я к вам возвернуться. Тем более, ствол уберег. Как сука подрезался, но причалил с намудником на копыте и без говнодавов, и, в конец замудоханный, заныкался в канаве, аккурат над тем пятаком, где нас тормознули... Посидел в ней с полчасика, погрыз вокруг всю эфедру и поверху за вами поканал. На Уч-Кадо мудило-учитель с тремя чуваками и двумя кадрами забугорными с вами распрощался и ишаков с желтизной в кишлак погнал.
И что мне было делать? - продолжил Федя, оббежав нас замученными глазами. - Куды бечь? Ну и заземлился наверху, вон, в той кривой канаве и в калган не возьму, с чего начать. Ну и стал ночевать. Сутки в луже полоскался. Очухался еле-еле. И уже в сумерки следующего дня, вылез поссать и кореньев на вечерю накоцать, и вижу вдруг - пахан ихний, учитель этот, с двумя ишаками внизу, вон, из-за той белой скалы нарисовался. Близко совсем, хоть время спрашивай. И хиляет прямо на меня! Деловой такой, автомат на плече... Я пушку вынул, пальнул пару раз, но пшик получился, бобики отсырели. Все, думаю, хана. Упал в иван-чай и в канаву свою пополз. Но учитель не заметил, думу, видно, какую-то думал. Ну, я потихоньку балду высунул и зырю, как сурок из блиндажа. Подошел он к этой канаве, покидал что-то в яму, что - я не видел, темно уже стало, и испарился. Покумекал я маленько и решил - точно, наши мешки заныкал, больше нечего! И, прикинь, мог бы ночью ишачка у чабанов оторвать и в город с золотишком рвануть, но я к вам погреб...
- Ну, ну, филантроп ты наш! Соскучился, ласковый, - усмехнулся Сергей, сменивший меня на раскопке. - А теперь, милый, расскажи нам, в глаза мне глядючи, на кого ты, гад, мину ставил?
- А чо врать? Мне народец-то нужен был для компании, чтобы сюда добраться. Дохлый номер одному в горы топать. Сами видели - полно всяких резвонов кругом ошивается. Да и делов куча, одному не одолеть, к тому же я кувалдометром с малолетства не люблю махать. Вот и надумал тогда шпану разную набрать, желтизну их руками добыть, а потом всех порешить без большого кипеша. Одного только, посообразительнее, оставить: без напарника-то на обратной дороге не обойтись... В любой кодле такого человечишку можно найти подходящего... И у вас, сукой буду, такой имеется...
- Гроссмейстер долбанный! Ван Гоген нашелся! Людвиг ван Бефстроган! выругался я. - А зачем ствол украл?
- Сам не знаю! Я ведь после перевала, после того, как спасли вы меня, мертвого, почти передумал вас мочить... Я, там, под обрывом, хоть и не дышал и без сознания был, но чувствовал, как Черный в меня дышит... А почему украл? Я думал, гадом буду! Два дня соображал. И вот что вышло, вот что надумал... Ботаника какая-то. Секите, я столько лет в башке все проигрывал. И как людей соберу, и как подельника сосватаю, и как в штольню остальных заманю. Тыщу раз у меня перед моргалами стояло, как я машинку кручу, лохов хороню! И как у города напарника кончить придумал. И все думал, что неплохо бы ствол заиметь для порядка и надежности. В мыслях в руках его держал, ласкал, чистил... Но в городе не выгорело достать, крутанули меня барыги, бабки отняли, едва ноги унес. А как под обстрелом пушку Серого нащупал в рюкзаке, ну, том, что к Сильному был приторочен, не выдержал, увел. Руки сами потянулись, век воли не видать! Да и ноги я сделал из-за него, не хотелось этим засранцам отдавать...
- Ну и народ попался! - покачал головой Кивелиди, продолжая копаться в яме. - Самородки! Что Бабек, что Федя... Какие ходы! Какие комбинации! Водку с нами, сука, пил... А сам раздумывал, как сподручнее зарезать, кровью не обрызгавшись! Нет, чем с такими грязь топтать, лучше акул с крокодилами баттерфляю учить... Или носорогов фехтованию... Да оставь вас без присмотра перегрызете друг друга... Волки!
- Да ладно тебе, Серый, - прервал я распалившегося Кивелиди и, обернувшись к Феде, спросил:
- А почему ты, гроссмейстер, именно на два часа салют назначил? Я имею в виду твою записку...
- Да так... - улыбнулся он простодушно. - Рука сама нарисовала... В два или три - какая разница? Со временем солиднее.
- А кто, собственно, охрану замочил?
- Не знаю... - честно ответил он. - Наверное, это ваш Абдурахман-ибн-Хоттаб. Когда я к Нуру бздя горохом с моченой пушкой подбирался, сбоку кто-то выскочил с ломиком или забурником, ткнул его в глаз и к штольне побежал. Оттуда я только хруст черепушек слышал.
- "Не знаю"... "Наверное"... Фуфло! Я бы этого минера сраного... сменив Сергея в яме, начал бухтеть Житник, но вдруг осекся, нащупав под очередным вынутым им камнем клок белой овечьей шерсти... Еще несколько камней улетело вниз, и все увидели, а затем и почувствовали своими носами, что захоронено в закопушке на глубине около полуметра.
Житник, не говоря ни слова, вылез из ямы, тщательно отряхнул с себя пыль, затем медленно подошел к сидящему Фредди, взял его левой рукой за лацканы пиджака и сильным рывком поставил перед собой.
- Ты чего, Юрик? - заволновался Федя. - Там, под шкурой, может быть золото. Я сам бы падалью его прикрыл.
- Сам ты падаль! - коротко и зло прошипел Житник и с размаху, правой, саданул его в скулу.
Федя мешком навзничь упал в канаву. Юрка колючими глазами нащупал его правый бок (он любил бить в печень), занес ногу, но ударить не успел: Сергей, бросив автомат Бабеку, цепко схватил Житника за руку, потянул на себя и они оба, не удержавшись на ногах, кубарем скатились на несколько метров вниз, на небольшую площадку под канавой. Житник вскочил на ноги первым и ударил Сергея ногой в пах. Но Кивелиди выдержал удар, перехватил ногу противника и попытался пережать ему ахиллесово сухожилие. Но Житник сумел вырваться и отпрянул, дав Сергею время подняться. До этого момента я раздумывал: идти на помощь другу или нет? Но когда Кивелиди встал на ноги, я с облегчением опустился на край канавы и, склонив голову набок, принялся спокойно наблюдать - в драке с равным или даже несколько уступающим по силе соперником Юрка не имел практически никаких шансов. Он слишком любил себя, чтобы допустить хоть малейшую возможность повреждения своей драгоценной шкуры. И поэтому дрался преимущественно с женщинами...
Но, в данном случае, я ошибся. Юрка, даже получив в глаз и по носу, продолжал отражать и наносить удары. И лишь когда он изловчился и, с заметным даже издалека наслаждением, ударил носком тяжелого ботинка Сергея в раненую ногу, я понял, почему драка продолжалась так долго: Юрка знал, где у соперника ахиллесова пята!
Секунды мне хватило, чтобы скатиться вниз и встать между ними.
- Юр, я ведь тебе сейчас руку сломаю, - медленно проговорил я, когда холодные глаза Житника сфокусировались на мне. - В локте. Никакие титановые накладки не помогут, клянусь! И прокладки тоже. Хочешь, покажу, как это делается? Хочешь?