- Оставь его, - выдавил Сергей, морщась от боли. - Козел! Нашел время бодаться. Пошли наверх.
- В общем, так, Львович! - заявил я по дороге понуро шедшему впереди Юрке. - Мы скажем Бабеку, киллеру нашему штатному, чтобы стрелял без политеса и предварительных уведомлений по ногам всех любителей мордобоя. Мы хоть и в жопе, но живы. Короче, если еще раз психанешь - оставим тебя где-нибудь на тропе с побитой мордой. И простреленным коленом. Фамеди? <Понимаешь? (тадж.).>
- Вчера придешь! - огрызнулся Житник, не оборачиваясь. И через минуту добавил уже миролюбиво:
- Ну, пободались маненько... С кем не бывает. После такого капута не грех отряхнуться.
С Бабеком мы подняли истекавшего кровью Сергея на дорогу. Порывшись в рюкзаках, Наташа нашла бурый от приставшей пыли бинт и перевязала его. Затем я осмотрел испуганного Фредди. Он был почти как огурчик - рука была в полном порядке, рана на голове немного покраснела, но не вызывала никаких опасений.
- Пошлите по старой тропе, - сказал он, когда я смазывал ему голову оставшимся у Бабека мумие.
- Врал насчет чабанов? - усмехнулся я.
- Конечно... А сразу про схрон не сказал, потому что удивить хотел. Сюрприз, так сказать в рожу. Но остальное все правда! - твердо глядя в глаза, ответил Фредди. - Умные люди, а не рубите в колбасных обрезках... Ну нахера ему переться из кишлака в такую даль, да еще в гору? Чтобы вонючую шкуру хоронить?
- Хватит ругаться! Надо в город идти! - опустилась Лейла передо мной на корточки. - Неужели вы хотите остаться все здесь навсегда? Или вам понравилось долбить камень в штольне? Мы все, все погибнем в этих горах...
- Все, киска, все! - успокоил ее я. - Через день, максимум - через два мы будем есть праздничный плов во дворе Лешкиного барака. И холодным пивом запивать...
- Из ливерной колбасы плов или из дохлых голубей? На ливерную-то деньжат у вас не хватит, - благодушно съехидничал Юрка, решивший, видно, спустить на тормозах свой поступок. - Кстати, друзья-товарищи, сэры и господа, неплохо было бы сейчас кем-нибудь сытненьким перекусить, а?
После недолгого обсуждения мы решили позавтракать в безопасном месте, и, посадив Кивелиди на безропотного Пашку, поверху, по скотобойным стежкам, пошли на знакомую уже всем тропу в город.
Но не прошли и ста метров, как Кивелиди с высоты ишачьего седока заметил в двухстах метрах внизу человека, неподвижно лежащего ничком в короткой разведочной канаве. Оставив Сергея с женщинами и Федей, мы с Бабеком и Юркой побежали к нему.
Это был Доцент. Мы осторожно перевернули его на спину - он, не приходя в сознание, протяжно застонал. Белая застиранная рубаха на животе была сплошь пропитана кровью. Я задрал ее до груди, и в середине живота, под порослью волос, шелушившихся запекшейся кровью, увидел маленькое пулевое отверстие.
- Допрыгался, интеллигент! Поделом тебе! - сквозь зубы процедил Житник.
- Да, ты прав... согласился я. - Похоже, допрыгался! По брюшным ранениям я, к сожалению, не специалист. Не люблю в кишках ковыряться. Пристрелить бы его. Из милосердия и уважения к просветительским заслугам. Тут его лисы живьем съедят.
- Не надо стрелять! - покачал головой Бабек. - Иншалла! Если не кушал перед пуля, может, жить будет. Я ему перевязка делаю, потом мумие в рот даю.
- А ты ведь дело говоришь, дорогой! - закусил губу Житник. - Молодец! Правильно, не надо его стрелять. Я его с собой возьму. В себя придет, я его вниз головой на столб повешу! Быстренько вытрясу, куда золото спрятал. Или кишки вытряхну. А вы, гуманисты сраные, можете валить отсюда! Без вас дешевле! А я повеселюсь! Последнюю неделю меня только и е..., теперь моя очередь.
- Отвали! - твердо отрезал я. - Очнется, сам расскажет. Увидит твои звериные глаза и расскажет.
Бабек тем временем разорвал свою рубаху на бинты, перевязал рану Доцента, предварительно посыпав ее аммонитным порошком из маленького целлофанового пакетика, затем разжал ему челюсти ножом и вложил в рот почти весь оставшийся запас мумие. Закончив, он поднялся на ноги и заходил взад-вперед, внимательно глядя себе под ноги.
- Ты чего? - удивился я.
Бабек остановился, вперился взглядом куда-то в сторону вниз и спустя пару секунд воскликнул:
- Посмотри! Он туда ползал! В тот следующий канава. Видишь: там винизу в яма юган воткнутый стоят, как на первый канава со шкура бараний. Он туда ползал! Хотел там умирать, чтобы потом кто-нибудь из его люди это место находил!
Конец его речи мы дослушивали уже на ходу.
Подбежав к указанному Бабеком месту, мы опустились вокруг него на колени и, срывая ногти, стали разгребать рыхлый каменистый грунт. Через пять мгновенно прошедших минут наши ногти заскребли по железу, и еще через минуту в наших руках была хорошо нам знакомая канистра со смесью коньячного спирта и водки...
- Больной он что ли? - растерянно пожал я плечами. - В одном месте сгнившую шкуру закопал, в другом - спирта канистру, а в третьем - без сомнения будут лежать пустые банки из-под "Завтрака туриста". Или мои старые носки, которые я на штольне выбросил...
- Нет, он умний! - покачал головой Бабек. - Он шкура закапывал, и не один, наверно, чтобы собака настоящий место не находил... Банка и носки тоже мог закапать, если пахнут харашо. Или, может быть, жопа чувствовал, что смотрит кто-то и следы запутывал. Давай дальше копать - там земеля еще рихлий.
Стоит ли рассказывать, что творилось с нами после того, как мы практически одновременно ухватились кровоточащими пальцами за перехваченную алюминиевой проволокой горловину такого знакомого, такого родного, такого бугрящегося самородками пробного мешка!
В яме нашлись не только наши мешки, но и вьючная сума с золотом, намытом нами уже под мудрым руководством учителя. В канистре была все та же смесь, благоухающая запахом коньяка.
Мы посидели минут с пятнадцать на мешках, хохоча и хлопая друг друга по плечам, прикладываясь, время от времени, к канистре и поглядывая наверх, где на тропе таращились на нас изумленные товарищи.
Следующие пятнадцать, а то и двадцать минут мы, чертыхаясь, спотыкаясь и падая, тащили наверх наше такое тяжелое, такое радостное, такое надежное золото!
8. Сюрприз Бабека. - Вангоген. - Чаепитие у тысяч микрорентген в час.
Злополучный мост.
Погрузив мешки с золотом на ишаков, мы стали решать, что делать с учителем.
- Оставим его здесь, и все дела, - сказал Житник. - Пусть подыхает самостоятельно.
- Может, отправить его в кишлак с Бабеком? - посмотрел я в сторону Дехиколона.
- Нельзя его туда возвращать, - не согласилась со мной Наташа. - Он ведь оттуда сбежал...
- Давайте сделаем так, - сказал Сергей, как сказал бы убеленный сединами боевой генерал-фельдмаршал, выслушав детский лепет зеленых лейтенантов. - Чтобы совесть свою не мучить и боженьку не сердить в такой ответственный момент, довезем его до ближайшего кишлака и там оставим.
Погрузив Учителя на осла, мы начали свой путь домой. Бабек с автоматом на взводе шел в авангарде, внимательно озирая местность и следы на тропе. Я брел позади него с другим "Калашом". Наташа с "ТТ" шла челноком то справа, то слева от нашего каравана. Инвалидная команда, возглавляемая Лейлой, шагала рядом с ишаком, везшим Учителя.
Через некоторое время справа, далеко вдали за Ягнобом, нашим взорам открылся Дехиколон. Улочки его были совершенно пусты.
"Что же там случилось? - подумал я, вспомнив идиллический вид, открывавшийся отсюда три дня назад. - Передрались и теперь сидят по домам, оплакивают покойников? Или спрятали женщин и детей, и ушли нас ловить?..
На подходе к крупноглыбовым развалам, в которых закончилась наша первая попытка уйти в город, мы договорились, что первым в них пойдет Бабек.
Его не было минут пятнадцать. Мы не знали, что и думать, пока из-за глыб не показался наш широко улыбающийся разведчик.
- Там есть два болшой сюриприз для вас! - радостно крикнул он и, не дожидаясь отклика, опять ушел за глыбы.