Гуров оглядел комнату. Ни следов борьбы, ни какого-нибудь другого беспорядка не наблюдалось.
— Документы его на месте? — спросил полковник.
— Не знаю, мы не смотрели, — развел руками Полянский. — Лазить по вещам постояльцев не в наших правилах! — заключил он с гордостью за весь персонал.
— Как его зовут? — уточнил Гуров, сверяя информацию с данными, полученными от Орлова.
Он знал, что нередко люди останавливаются в гостиницах под вымышленными именами, хотя в России эта практика не так распространена, как, например, на Западе: все-таки в большинстве подобных заведений принято требовать документы, а не верить клиентам на слово.
— Олег Никонов, — ответил директор гостиницы. — По крайней мере, он зарегистрировался именно так, предъявил паспорт.
— А вещи его где? — спросил Гуров. — Видели?
Полянский лишь указал на лежавшую на соседнем кресле сумку. Она была совсем небольшой, фасона планшет. Гуров открыл ее и стал проверять содержимое. Директор в этот момент стыдливо отвел глаза, словно ему было неприятно присутствовать при подобном осмотре.
В сумке не обнаружилось ничего интересного. А главное, не было документов. Гуров подошел к телу, над которым уже колдовал эксперт.
Лев тщательно осмотрел карманы погибшего. Из внутреннего достал паспорт в синей кожаной обложке и журналистское удостоверение на имя Олега Никонова. Водительских прав не было.
— А где его машина? — обратился он к Полянскому.
— Он приехал без машины, — ответил тот. — Возможно, добирался поездом.
— Возможно, — согласился Гуров и проверил боковые наружные карманы. В одном из них он действительно нашел билет на электричку.
— Он говорил, откуда приехал? — спросил полковник.
Полянский наморщил высокий лоб.
— Да, кажется, говорил, что откуда-то из Подмосковья — Можайска, Москвореченска… Точно не помню.
— Когда заселился?
— Позавчера, ближе к вечеру.
— Он у вас первый раз появился или бывал до этого?
— Нет, впервые, — покачал головой Полянский. — Оплатил номер за три дня.
— А с какими целями прибыл?
— Этого я не знаю. У нас не принято проявлять излишнее любопытство.
Гуров помолчал, бросил взгляд на эксперта, который, не обращая ни на кого внимания, занялся своим делом, и спросил:
— А другие постояльцы? Они все здесь или кто-то съехал после происшествия? И кстати, сколько их?
— Так, давайте по порядку, — отозвался обстоятельный Полянский. — Всего у нас двадцать номеров: двенадцать на первом этаже и восемь на втором. Сейчас заселено восемь номеров — пять на первом и три на втором. На первом этаже, собственно, остаются четыре номера. В одном проживает гражданин Польши, в другом — командированный из Сибири, в третьем — семья из трех человек, в четвертом — пожилая дама из Петербурга.
— Это все ваши постоянные клиенты?
— М-м-м, не совсем. Командированный, по-моему, уже третий раз у нас — ему здесь нравится.
При этих словах у директора стало такое лицо, словно он хотел продемонстрировать те огромные усилия, которые прикладывает персонал, чтобы клиенты, раз побывавшие в «Аркаде», обязательно переходили в разряд постоянных, то есть в дальнейшем останавливались только в здешних номерах.
— Пожилая дама появилась впервые, — продолжал Полянский. — Поляк приехал по каким-то бизнес-делам, он у нас по рекомендации одного знакомого, уже второй раз за полгода. Что касается семьи, то они долго с нами списывались по Интернету, спрашивали про условия — им очень важно, чтобы было спокойно, уютно и чтобы был первый этаж. У них ребенок инвалид-колясочник. Мы наконец обо всем договорились, забронировали номер, и неделю назад они приехали. Собираются в следующем году посетить нас снова, уже летом, и мы очень на это надеемся. Лев Иванович, теперь вы понимаете, насколько для нас важна репутация!
— Да-да, я понимаю. Давайте я их опрошу, а вы попросите остальных, чтобы задержались, — сказал Гуров.
Полянский замялся, шаркая ногой.
— Что такое? — поднял бровь Гуров.
— Лев Иванович, а нельзя как-нибудь обойтись без опроса хотя бы этой семьи? — с чрезвычайно доверительными интонациями заговорил директор. — Я же вам объяснил, нам очень важно сохранить свое лицо.
Полянский смотрел на Гурова просящим взглядом, всеми силами стараясь включить сыщика в группу сочувствующих. Гуров усмехнулся про себя и заговорил с Полянским на его языке. Предельно вежливо произнес: