Из полудрёмы меня вытянул шорох одеяла, когда парень попытался меня укрыть. Сквозь полузакрытые веки я наблюдал за ним, всматриваясь в тонкие черты лица, чуть размытые от головокружения и сгущающейся ночной тьмы, разбиваемой слабым отсветом настольной лампы.
– Можно вас попросить? – Я попытался схватить его за запястье, но дрожь в пальцах всё не унималась.
– Конечно. – Он перехватил мою руку и аккуратно, словно боясь сделать мне больно, сжал её.
– На полке в холодильнике стоит сок. – Язык мой немного заплетался, но выговаривать слова было уже гораздо легче. – Можете принести? Любой.
Не сказав ни слова, парень легонько кивнул и, отпустив мою руку, скрылся в тёмном коридоре. До моего слуха донёсся знакомый звук открывающейся дверцы холодильника, сопровождающийся звоном стеклянных бутылок. Было странно представлять, что где-то там, в глубине дома, был кто-то посторонний, совершенно чужой, но мне не сделалось ни тревожно, ни радостно – просто странно, точно в позабытом наутро сне.
Когда он вернулся, я заставил себя найти силы, чтобы сесть и принять картонный пакетик с пластиковой трубочкой, которую он любезно воткнул. Я сделал два больших глотка. В животе заурчало, сладкий вкус персика обволакивал весь рот изнутри, словно покрывая тонкой плёнкой.
– Кто вы? – спросил я, не глядя на него.
– Хм-м… – Незнакомец сел на моё рабочее кресло, подхватывая со стола словарь и без особого интереса листая его пожелтевшие страницы. – Что-нибудь слышал про Юки-онну?
Всё так же вглядываясь в плотно закрытую дверцу шкафа, я неуверенно кивнул. Не потому, что не знал мифологию, поскольку этот образ был не то чтобы сильно популярным, но известным, а из-за взаимосвязи с ним. Юки-онна[8] – женский снежный дух, а никак не мужской.
Только из-за затянувшегося молчания я озвучил ему эти мысли.
– Всегда находил вас, людей, забавными и наивными. – Он отложил словарь в сторону и подкатился на кресле поближе ко мне. – Я не ёкай[9] и не юрэй[10], лишь бесполый сгусток энергии, вынужденный обитать в пределах существующего мира.
– Как заключённый?
– Как заключённый, – кивнул он.
– Звучит… обречённо, – пробормотал я, наконец решившись повернуться к нему. Глаза незнакомца даже в полутьме сверкали, точно холодный лунный свет отражался на искристом снегу, играя переливами и красками. – Тогда почему же Юки-онна, а не Юки-отоко или Юки-хито?
Уголки его бескровных губ поползли вверх. Он откинулся на спинку кресла, запуская руку в свои серебристые волосы, которые сейчас действительно напоминали мне о первом снеге.
– Если бы я только знал. – Он удивлённо вскинул брови.
Поставив пустую коробочку из-под сока на прикроватную тумбу, я нелепо начал разворачиваться лицом к парню, вжимаясь спиной в прохладную стену. Подтянув колени к груди и обхватив их руками, я поставил на них свой подбородок, продолжая всматриваться в его бледное лицо. В какой-то момент мне почудилось, что оно становится полупрозрачным.
– Тогда почему же вы стали мужчиной? – Вопрос сам сорвался с губ.
– Хороший вопрос. – Кончики его губ дрогнули в подобии улыбки. – Просто стало… скучно.
Он произнёс это слишком спокойно, словно выбор стать кем-то новым и не выбор вовсе. Мне, как человеку довольно тревожному, мало была знакома «скука» в том понимании, о котором говорил незнакомец. У меня не было и крупицы той вечности, что расстилалась у его ног.
– Вот оно что… – Я понимающе кивнул, но скорбь тенью легла на моё лицо.
– Да, в последнее время мне нравится именно этот облик – привычка, не более того.
– А почему вы выбрали меня? – Сердце тревожно сжалось, и я невольно задержал дыхание.
Тут замялся уже он – это было несколько неожиданно.
Я поёрзал на месте, пальцами вжимаясь в тощие коленки. Сквозь полуоткрытое окно пробиралась зимняя прохлада, остужая моё лицо и заставляя шторы слегка колыхаться от слабых дуновений.