Насколько успешной оказалась культурная революция в искоренении прежних ценностей и насаждении новых? После Перл-Харбора множество молодых людей выстроились в очередях к призывным пунктам, причем рядом стояли студенты и сыновья фермеров. Однако после трагических событий во Всемирном торговом центре - прежде чем хотя бы один американский солдат вступил в бой, прежде чем по террористам была выпущена хоть одна ракета - в университетских кампусах начались антивоенные выступления.
Впрочем, важность школ в обработке нового поколения достаточно быстро сошла на "нет" благодаря средствам массовой информации, прежде всего телевидению и кинематографу. Вот что пишет Уильям Линд, директор Центра культурного консерватизма при фонде "Свободный конгресс":
"Индустрия развлечений... полностью проглотила идеологию марксистской культуры и проповедует ее, не только впрямую, но и иносказаниями: сильные женщины побеждают слабых мужчин, дети оказываются мудрее родителей, честные прихожане разоблачают вороватых священников, черные аристократы справляются с насилием в районах белой бедноты, гомосексуалистов принимают в лучших домах... Это все сказки, извращения реальности, однако масс-медиа делают из сказок быль, превращают их в реальность более явную, нежели мир за окном..."21
Чтобы оценить, насколько культурная революция изменила наше мышление, веру и общественные ценности, давайте сравним фильм 1930-х годов например, "На набережной", "Полдень" или "Шейн" - с любым современным фильмом. Разница заметна невооруженным глазом! На церемонии присуждения наград Американской киноакадемии лучшими фильмами 2000 года были признаны "Красота по-американски" и "Правила виноделов".
"Красота по-американски", с Кевином Спейси в главной роли, изображает смертельно скучную жизнь в американском пригороде. Злодей - бывший морской пехотинец, подавляющий гомосексуальные желания, коллекционирующий инсигнии нацистов и мало-помалу превращающийся в маньяка... В "Правилах виноделов" Майкл Кейн играет добренького подпольного акушера, который противостоит погрязшей во лжи американской глубинке. Масс-медиа Америки превратились в осадные орудия в войне культур и в самое надежное средство оболванивания молодых.
В 1950-е годы Франкфуртской школе недоставало человека, способного популяризовать идеи, заключенные в тягучих рассуждениях Хоркхаймера и Адорно. И тут очень кстати появился Герберт Маркузе, отставной офицер, профессор философии, который стремился из человека слова стать человеком революционного дела. Маркузе дал ответ на вопрос Хоркхаймера, кто сыграет роль пролетариата в грядущей культурной революции.
По мнению Маркузе, кандидатов несколько: радикальные молодежные группировки, феминистки, черные, гомосексуалисты, маргиналы, революционеры из стран третьего мира и прочие "жертвы" Запада. Таков новый пролетариат, которому предстоит свергнуть западную культуру. Помнится, уже Грамши включал маргинальные группы населения в число потенциальных участников революции: "имеются в виду не только угнетенные экономически, но также женщины, этнические меньшинства и многие преступники"22. Чарльз Райх вторит Грамши и Маркузе: "Один из способов ощутить себя чужим в старом обществе это примкнуть к черным, к беднякам, к Бонни и Клайду, ко всем неудачникам этого мира"23. По случайному совпадению обстоятельств, в 1968 году на премию "Оскар" был номинирован фильм "Бонни и Клайд" - романтизированная история двух убийц, "неудачников" в терминологии Райха,- а Сирхан Сирхан и Джеймс Эрл Джонс обрели бессмертие через убийства Роберта Кеннеди и Мартина Лютера Кинга.
В прошлом общественные устои подрывались словами и книгами, но Маркузе был уверен, что секс и наркотики - оружие куда более действенное. В книге "Эрос и цивилизация" он выдвинул знаменитый "принцип удовольствия". Отринь прежний порядок и прежнюю культуру, предложил Маркузе (так называемое "великое отрицание") - и тогда мы сможем создать мир "полиморфной перверсии"24. Когда в кампусы хлынули миллионы бэби-буммеров, час Маркузе настал. Студенты буквально
проглатывали его книги, сам он превратился в культовую фигуру. Во время парижского восстания 1968 года студенты несли транспаранты с надписью: "Маркс, Мао и Маркузе".
"Занимайся любовью, а не войной"- этот лозунг выдвинул именно Маркузе. В "Одномерном человеке" он защищает образовательную диктатуру. В "Угнетающей толерантности" призывает к "либеральной терпимости", которая означает "нетерпимость к правым движениям и терпимость к движениям левым"25. Начитавшись Маркузе, студенты шестидесятых освистывали апологетов американского военного присутствия во Вьетнаме и приветствовали радикалов с вьетконговскими флагами. В некоторых кампусах даже тех, чьи руки по локоть в крови, встречали радушнее, нежели консерваторов. Двойной стандарт, против которого выступали правые и который призывал карать правых за грехи, простительные левым, стал, по сути, зримым воплощением "угнетающей толерантности". Маркузе не скрывал своих истинных целей; так, в "Плотоядном обществе" он писал:
"Можно и нужно говорить о культурной революции, поскольку протест направлен против культурного истеблишмента в целом... Это очевидно и не требует доказательств. Традиционное представление о революции и традиционная революционная стратегия остались в прошлом. Они устарели... Мы должны совершить размонтирование существующей системы"26.
Под "размонтированием" разумелось уничтожение знакомой нам Америки, не больше и не меньше. Подобно Грамши, Маркузе "перерос" Маркса. Прежнее представление о пролетариате, восстающем против капитализма, было отброшено за ненадобностью. Герберт Маркузе и его присные собирались покончить с прогнившей западной цивилизацией, захватив ее культурные институты и превратив последние в бастионы культурной революции. Роджер Кимболл, редактор журнала "Нью Крайтирион",писал:
"В контексте западных обществ марш против истеблишмента означает - в терминологии Герберта Маркузе - "подрывную деятельность на своих рабочих местах". Именно этими средствами - не открытым противодействием, но конспирацией и подрывной деятельностью - должны восторжествовать и воплотиться контркультурные грезы радикалов вроде Маркузе"27.
Для новых марксистов не было цели важнее, чем уничтожение института семьи, которую они рассматривали как типичный пример диктатуры и как инкубатор шовинизма и социальной несправедливости.
Впрочем, враждебность к институту семьи не была для марксизма абсолютно новой. Еще Маркс в "Немецкой идеологии" писал, что при патриархальном укладе мужчины воспринимали женщин и детей как свою собственность. В "Происхождении семьи, частной собственности и государства" Энгельс высказал типично феминистскую точку зрения: патриархальная семья испокон веку вела к дискриминации женщин. Эрих Фромм утверждал, что различия между полами не заложены в человеческой природе, они суть фикция, свойственная западной культуре. Между прочим, Фромма считают отцом современного феминизма. Для Вильгельма Райха "авторитарная семья есть авторитарное государство в миниатюре... Семейный империализм воспроизводит себя в империализме государственном". Для Адорно патриархальная семья колыбель фашизма.
Дабы "обезглавить" патриархальную семью, то есть лишить отца семейства его главенствующей роли, Франкфуртская школа предложила ввести матриархат когда главой семьи является женщина, а также выдвинула "андрогинную теорию", по которой положение мужчины и женщины в семье основывается на принципе взаимозаменяемости. Женский бокс, женщины-солдаты, женщины-раввины и женщины-епископы, Бог-женщина. "Солдат Джейн" с Деми Мур, Сигурни Уивер, утешающая перепуганного десантника в "Чужих", все прочие фильмы и шоу, изображающие женщин сильными и агрессивными, а мужчин - слабыми и уязвимыми,- все это доказывает успех теорий Франкфуртской школы и свидетельствует о победе спровоцированной ею очередной феминистской революции.