- У него стяг был в виде большого красного змея, - Олекса улыбнулся жене, принимая у нее из рук ломоть хлеба с сыром и салом. - Как будто настоящий гад над головами воев плывет. Потому и Змей. А Старый - так он и в самом деле уж старым был. Княгиня та, Елена Тугоркановна, - он кивнул в сторону часовни, у дверей которых скучали пятеро гридей, - она из младших хановых дочек будет.
- Это где ж ты, человече, тот стяг видеть-то мог? - Дружинник окинул насмешливым взглядом полноватую, на которой едва сходился наборный, из медных блях, пояс ябедьника, фигуру Мужынича. - Ежели только поверх городского заборола?
- Мой муж и сам когда-то был отроком в княжьей дружине! - вспыхнув, вступилась за супруга Исправа. Ухватилась за пустой рукав его рубахи, заткнутый за пояс: - И за городней он не отсиживался!
Дружинник фыркнул, сверкнул глазами, но в спор вступать не стал, вместо этого вгрызшись зубами в рыбину.
- Да только все одно прибили того Змея-то, - вновь встрял старик, утирая усы и подбирая с подола последние крошки, подмигнул младшеньким Олексовым. - На Трубеж-реке, под Переяславлем. Годков уж двадцать тому как.
- Семнадцать, - вздохнул Мужынич, про себя проклиная врожденные свои въедливость и дотошность, однако ж, не раз и не два выручавшие его по службе, - скоро будет.
- Наш Владимир-то, свет Мономашич, и побил поганого Тугарина, - на распев, будто баян на пиру, продолжал старик.
- Святополкова дружина там тоже была, - не сдержался ябедьник. - Зять тестя побил. - Повернулся к детям. - А что б жену утешить, и схоронил его тут, недалече от княжьего двора в Берестове. Да часовенку эту воздвиг, хоть старый Тугоркан и был язычником. С тех пор княгиня и поминает здесь отца.
- А бают, - вмешался вдруг один из молчавших доселе смердов, - что Тугарина того калика мимохожий клюкой зашиб. Прибил, как пса шелудивого, - засмеялся он и пару раз взмахнул рукой, словно нанося кому-то невидимому удары.
- А я слышал, стрелой его стрельнули, - внес свою лепту второй. - Так баяны на братчинном пиру пели. Прям голову с плеч стрелой-то!
- Брехня! - не терпящим возражения голосом отрезал дружинник. - Зарубили Змея гриди Мономаховы, когда тот хотел утечь из-под Переяславля, как разметали наши полки его по полю. Про то всем ведомо! А что былички всякие глупые поют...
Олекса Мужынич откинулся назад, на колесо своей телеги, и блаженно зажмурился, подставляя лицо ласковому теплому солнцу. Спорить больше не хотелось. Хотелось лишь сильнее смежить веки и хоть ненадолго провалиться в сладкую полуденную дрему. Такую манящую. Навевающую воспоминания...
***
Июль 1096 года
Южнее Трубежа
Темное клубящееся облако пыли под уже вполне различимый дробный топот копыт неумолимо надвигалось из-за ближайшей гряды холмов. Вырастая все выше, вселяя страх и неуверенность в сердца застывших в высокой траве на вершине крутобокого кургана степных сторожей.
- Много, - коротко бросил старший разъезда десятский Гневыш, задумчиво накручивая ус.
- С пол сотни, не меньше, - кивнул, соглашаясь с ним, Путила. - И ходко так идут.
- Мы ведь не будем им дорогу заступать? - с надеждой в голосе поинтересовался Василько, тиунов сын из Лтавы, выглядывая из-за плеча десятского. - Мы ж не для того сюда высланы. Мы ж в дозоре...
- Вот мы, малец, и бдим, чтоб никто из поганых из-под Переяславля живым не утек, - со смешком перебил его седовласый Гуды.
- Да вы ёбнулись! - взвился парень. - Нас же всего семеро! - он торопливо замотал головою, оглядывая товарищей. - Куда нам вставать на пути целого отряда? В пыль дорожную втопчут и не заметят!
- Цыц, сопля, - беззлобно бросил Гневыш, даже не обернувшись. - Сейчас покажутся, тогда уж и решим, что да как. Во всем разумение нужно.
И в самом деле в следующий миг остающиеся все еще невидимыми из-за петляющей меж холмами дороги половцы взлетели на какой-то небольшой пригорок, и над ближайшим к наблюдателям увалом взмыл роскошный бунчук. Огромный, свившийся кольцом, змей из тисненой красной кожи поверх перекладины с двенадцатью лошадиными хвостами. Василько аж поперхнулся умершими прямо в глотке словами.
- Тугарин! - вместо него сказал как плюнул Гуды. - Змей!
- Вот и ответ, - кивнул десятский и ткнул пальцем в еще одно, ничуть не меньшее, облачко пыли, возникшее на горизонте там же, откуда пришло и первое. - А это, мнится мне, наши за ним следом гонятся. - Перевел взгляд на молча стоявших вокруг воев. - И если мы его здесь и сейчас не приостановим - уйдет ведь, Змей. Уйдет в Поле. Чтобы потом снова вернуться, снова жечь, убивать, насильничать.