Тетива ударила Малька по защитной рукавице левой руки, но стрела лишь бессильно отскочила от бронзового, маленьким солнцем сияющего, умбона щита в руках одного из ханских телохранителей. А с добрую дюжину половцев из самого хвоста колонны, до того без толку кружившихся на месте, да наугад простреливавших все попадавшие в поле их зрения кусты, услышав команду, пришпорили коней и бросились вверх по склону кургана. Попытавшийся заступить им дорогу Ратьша был в мгновение ока сметен, хоть и успел зарубить одного, а еще один поганый вылетел из седла своей раненой лошади. Малёк, закусив губу, снова и снова рвал тетиву, вгоняя стрелы в морды коней, вскинутые навстречу шелестящей смерти щиты, в мелькающие время от времени поверх них лица. Но взгляд его всякий раз, когда рука тянулась к стремительно пустеющему колчану, возвращался к облитой сталью, словно чешуей, группке батыров вокруг змеиного бунчука. В безумной надежде на один-единственный, драгоценный шанс.
Гюрги получил брошенный меткой рукою чекан промеж лопаток и рухнул, как подкошенный, прямо под копыта лошади своего убийцы. Проломившая тому висок стрела Василько на мгновение продлила жизнь Путилы, но в следующий миг его просто сбили с ног и затоптали. Топор Гуды перерубил ногу половца чуть выше колена, но застрял в кости. Он выпустил рукоять и, прикрываясь щитом, отступил на шаг, выдергивая из ножен короткий широкий меч. Гневыш что-то низко прорычал, встретил саблю степняка лезвием секиры так, что клинок вырвался из ладони хозяина и улетел, кувыркаясь, куда-то прочь. Ткнул под ребра пронесшуюся мимо лошадь и обрушил секиру на щит спешившегося половца, наседавшего на Гуды. Щит и державшая его рука развалились на две половинки. А шею десятского захлестнул длинный шипастый кнут возникшего позади него всадника. Степняк торжествующе взвыл и поднял коня на дыбы, всей совокупной массой человека и животного увлекая кнутовище на себя. Гневыш захрипел, выронил секиру и, хватаясь за горло, опрокинулся назад.
- Суки! Суки! Суки!! - выкрикивал Василько, уже ничуть не таясь встав во весь рост и пуская стрелы.
Сначала в шею коня половца с кнутом. Затем в спину другого поганого, заслонившего ему обзор. В бок еще одному, ударом сабли сорвавшему шлем с головы Гуды, как раз перерубившего ремень, тянувшийся к шее десятского. В щит того, что попытался пригвоздить Гневыша копьем к земле. В круп лошади кого-то, вновь перекрывшего ему обзор происходящего. А затем... а затем у него кончились стрелы. Пораженное последней животное унесло безуспешно пытающегося совладать с ним всадника прочь, и сын тиуна все же успел увидеть, как медленно оседает на колени старик Гуды с окровавленной головой. Как выхвативший нож десятский взлетает в седло к одному из половцев, вонзая клинок ему под ребра, но и на него самого уже сыпятся со всех сторон удары сабель.
Василько тонко пронзительно взвыл, отбросил бесполезный уже лук и стремглав понесся вниз по склону, мимо упорно взбиравшихся чуть левее поганых, которых безуспешно пытался остановить Малёк. В руках у него даже не было никакого оружия. Споткнулся, кувырнулся через голову и каким-то чудом буквально проскочил, пролетел под брюхом вставшей у него на пути лошади. Обогнул испуганно шарахнувшуюся от человека вторую и, вылетев прямо к как раз достигшему места гибели десятского и его людей отряду ханских телохранителей, вцепился в поводья ближайшего. Потянул морду коня вниз, заставляя опуститься на колени.
Малёк, уже натянувший до предела тетиву и мысленно начертивший прямую между наконечником стрелы и глазом степняка в каких-то пяти саженях от него, ахнул. В железной стене, возведенной вокруг бунчука и скрывавшегося под ним хана, появилась брешь. Всего на мгновение. Двое батыров уже вскинула щиты, перекрывая образовавшийся зазор. Лошадь. в которую вцепился тиунов сын, уперлась копытами в грудь человека - Малёк, казалось, даже отсюда слышит хруст его ребер. Еще немного, и она встанет с колен. Еще немного и...
Стрела вошла точно между уже почти сомкнувшимися щитами и под-над шлемом едва не опрокинутого Васильком батыра. Туда, где вновь мелькнуло искаженное гневом лицо хана. Мгновением позже перед глазами юноши, будто вырастая из земли, возникла покрытая пеной конская морда. А поверх нее вторая, человеческая, с раззявленным в диком крике ртом и с занесенной для удара саблей. Малёк вскинул перед собою лук, защищаясь, и яркая вспышка боли одним хлестким ударом погасила его сознание.