Он говорил, а я думал, не придется ли через день-два издавать другой приказ — расходимся, и пусть каждый уходит в одиночку, может, хоть кому-нибудь удастся спастись…
Я смотрел на партизан. До чего же они измучены! Они нерешительно переминались с ноги на ногу. Не знали, как им поступить. Они могут идти куда хотят — но куда они хотят? Куда пойдут? Теперь самое важное — кто будет говорить первым и что он скажет.
Первым заговорил Фред.
Это сказал Фред! Именно он — а Петер совсем еще недавно хотел собственными руками повесить его. Как же все перепуталось, все мы мечемся…
— И я, — сказал Конечный.
— И я, — усмехнулась Иожина.
В решении Димитрия никто и не сомневался.
— Я тоже иду, — сказал раненый Ондрей. После этого никто не мог сказать ничего иного. Кризис миновал. Никто не присоединился к тем, кто спрятался в сарае. Пусть поступают, как знают.
Мы выступили. Больше времени не было. Как только мы углубились в лес, нас догнал Франтик.
— Уходи, Франтик. Ты подговорил тех троих, больше ты нам не нужен, — сказал я ему.
На него жалко было смотреть.
— Это не я, — почти плакал он. — Это они. Еще вечером договорились, только они боялись…
Мы не могли прогнать его, да и незачем было. Его слова даже как-то согрели нас. Все-таки он идет с нами, а бывают моменты, когда даже такая мелочь способна поднять настроение.
Подъем на вершину был крутой. Мы поднимались в трудом, совсем обессиленные добрались до цели. Петер тоже как будто устал. У меня шумело в голове.
«Еще шаг — и все, еще шаг — и упаду», — говорил я про себя.
Но пришлось сделать еще много шагов — и я не упал.
— Отдых, — скомандовал Петер.
Он сел первым. Рассвело окончательно.
Иожина подошла ко мне, села рядом и сказала шепотом:
— Я проснулась, но ты так хорошо спал…
Далекая стрельба подняла нас на ноги.
Иногда не требуется ни взгляда, ни слова. Ребята поснимали шапки. Да… теперь нас уже двадцать восемь. Еще двадцать восемь. Те трое были в общем хорошие ребята, несмотря ни на что, они были хорошие. Возможно, сейчас решается наша жизнь.
Снова остановились мы на третьем горном гребне. Таков уж этот край — гора, за ней другая, а за той — снова гора, и так до бесконечности. Петер сел. Теперь у нас снова преимущество — немцам придется искать следы, они не могут идти так же быстро, как мы. Мы поставили, вернее, посадили караульных с обеих сторон. Фред прибежал переполошенный.
— Кто-то идет сюда… штатские…
Мы залегли. Ничему нельзя верить. Шли два человека. Теперь нам все равно не уйти незамеченными. По крайней мере узнаем, кто они, зачем идут.
— Нечего вам прятаться, — громко сказал тот из них, что был пониже ростом, когда они подошли ближе.
По ружью за плечами, по охотничьей шапке да еще по усам мы угадали в нем лесника. Лесник хорошо знает свой лес, ничто не скроется от него.
Они подошли еще ближе. Лесник опустил на землю свой мешок. Из него выглядывали два каравая хлеба. Это был хлеб! Хлеб для нас! И еще два огромных куска свинины.
Два хлеба, два куска мяса — много ли это, когда столько голодных ртов? Мало это? Это больше, чем стол, уставленный яствами. В минуту все было уничтожено. И тут чудесный лесник достал откуда-то еще две бутылки.
— Как вы нашли нас?
— Вы прошли мимо меня, у меня там внизу сторожка. Я услышал, как кто-то из вас говорил: «Поднимемся на вершину и там отдохнем».
Ну конечно же — это был не человек, это сказочный лесной дух, покровитель партизан, появился среди нас.
— Уходите, лесник, они гонятся за нами.
Усач рассмеялся. Немцы-то?..
— Вот этот парень хочет идти с вами.
До этой минуты человек, который был с лесником, не сказал ни слова. Он был похож на русского, даже не на русского, но говорил по-русски. Мы быстро с ним договорились. Он бежал из плена. Звать его Беньямин.
— Еврей?
— Нет, армянин.
Ну конечно, мы возьмем его с собой, если он только захочет. Захочет он? Черные глаза армянина сверкали ненавистью.
— Вот возьми, — лесник протянул ему свою винтовку. — Война кончится — отдашь.
В самом деле, странный лесник. Замечательная винтовка, клад!
Лесник рассказал нам, как Беньямин хотел начать партизанить на свой страх и риск. Все время он хотел к партизанам.
— Дождешься, Беньямин, придут они сами сюда, вот посмотришь, — утешал его лесник.
— А знаете вы, лесник, что объявлено осадное положение?
Знает.
— А знаете, что случилось в Плоштине?
Он нахмурился. Знает.
— Мы из Плоштины.