– Робин, – сказал Мэтью, – послушай, мне надо…
– Буквально через минуту, – ответила она с такой радостью, какой не проявляла – и это было заметно – весь день.
– Прежде чем вы начнете разговор, я должен сказать…
– Мэтт, я тебя умоляю, неужели это так срочно?
Никто из их родни не хотел задерживать Страйка, чье телесное повреждение делало его неспособным даже на рукопожатие. Выставив перед собой забинтованную руку, он заковылял вдоль вереницы гостей. Джеффри уставился на него в гневе, и даже мать Робин, которая неплохо отнеслась к Страйку во время их единственной встречи, не смогла изобразить улыбку, когда он приветствовал ее по имени. Казалось, на них смотрят все собравшиеся в банкетном зале.
– К чему такие театральные эффекты? – улыбнулась Робин, вглядываясь в его опухшее лицо, когда он наконец остановился перед ней; в ответ Страйк усмехнулся, хотя это было болезненно: но незапланированная поездка за две сотни миль того стоила, хотя бы потому, что сейчас он видел адресованную ему улыбку. – Ворвался в церковь, как ураган. Достаточно было бы телефонного звонка.
– Кстати, прошу прощения, что сшиб вазон с цветами, – проговорил Страйк, обращаясь и к ней, и к помрачневшему Мэтью. – На самом деле я звонил, но…
– У меня с утра отключен телефон, – сказала Робин, понимая, что задерживает остальных, но ничуть не переживая. – Вы можете нас обойти, – игриво сказала она высокой рыжеволосой женщине – начальнице Мэтью.
– Да нет, я звонил пару дней назад, – объяснил Страйк.
– Что? – поразилась Робин; Мэтью тем временем начал чопорную беседу с Джемаймой.
– Причем не один раз, – добавил Страйк. – И голосовое сообщение оставил.
– Никаких пропущенных звонков я не видела, – сказала Робин, – и уведомлений тоже.
Вокруг нее болтали и чокались десятки гостей, проникновенно играл струнный квартет, но все эти звуки вдруг стихли, как будто ее плотным колпаком накрыло потрясение.
– А когда… когда ты… два дня назад?
С момента приезда в родительский дом она занималась бесконечными и утомительными свадебными приготовлениями, но то и дело тайком проверяла телефон, надеясь на звонок или эсэмэс от Страйка. В час ночи, уже лежа в постели, она хотела просмотреть историю звонков – вдруг какой-нибудь вызов остался незамеченным, – но обнаружила, что вся история стерта. Поскольку в последние две недели Робин практически не спала, она заключила, что от усталости ошиблась, нажала не на ту кнопку и случайно стерла…
– На банкет я не останусь, – шепнул Страйк. – Просто хотел извиниться и попросить тебя…
– Нет уж, останься. – Она схватила Страйка за локоть, будто останавливая беглеца.
У Робин так колотилось сердце, что ей стало трудно дышать. Она чувствовала, как побледнела; зал, полнившийся голосами, ходил ходуном.
– Прошу, останься, – повторила она, не отпуская его руки и не обращая внимания на Мэтью, который закипал рядом с ней. – Мне нужно… мне нужно с тобой поговорить. Мама! – позвала она.
Из общей цепочки гостей тут же вышла Линда. Казалось, она предвидела, что дочь ее позовет, и совсем этому не радовалась.
– Найди, пожалуйста, место для Корморана, – попросила Робин. – Хорошо бы за одним столиком со Стивеном и Дженни.
Без тени улыбки Линда повела за собой Страйка. В очереди остались считаные пары, которые еще не поздравили молодых. Но у Робин больше не было сил растягивать губы в улыбке и пустословить.
– Почему не проходили звонки от Корморана? – спросила она у Мэтью, даже не уделив внимания всеми забытому старичку, который понуро зашаркал к своему столику.
– Я как раз хотел тебе сказать…
– Почему не проходили звонки, Мэтью?
– Робин, давай отложим этот разговор.
Правда обрушилась на Робин так внезапно, что у нее пересохло в горле.
– Да ведь это ты стер все вызовы, – бросила она, делая для себя один неприятный вывод за другим. – Когда я вернулась из туалета на заправке, ты спросил, какой у меня ПИН-код. – Оставшейся паре гостей хватило одного взгляда на жениха и невесту, чтобы без звука проскользнуть мимо них в зал. – Ты забрал мой телефон. Сказал что-то насчет медового месяца. Значит, ты прослушал адресованное мне сообщение?
– Да, – ответил Мэтью. – И стер.
Заложившая ей уши тишина сменилась пронзительным воем. Робин была вне себя. Она стояла в белом кружевном платье (которое с самого начала пришлось ей не по душе, да к тому же потребовало переделки: слишком много времени минуло после первоначальной даты бракосочетания, отложенного в силу печальных событий) и только из чувства долга перед гостями не сорвалась с места. Боковым зрением она видела сотню расплывающихся лиц. Проголодавшиеся гости томились в ожидании.