- Не беспокойся, пожалуйста. Да, в радиусе полумили твои рыбешки подверглись жесткому облучению. Но это значительно меньше, чем одна капля в стакане воды. К тому же, вспомни, твои коллеги в лабораториях безжалостно режут для опытов мышей и кроликов. Другие обрекают добрых и безответных дельфинов на неволю в океанариумах. Ну, и так далее.
- Мы делаем это ради... э...
- Ха! Пойдем теперь ко мне. Мы делаем свою работу ради того же самого, уверяю тебя.
- Ладно, - примирительно произнес профессор. - Значит все тут у вас - супер?
- Решительно все! Этот корабль дороже и современней любой космической программы НАСА.
Каюта-салон генерала тоже оказалась - "супер".
- Уж здесь бы могли поберечь деньги налогоплательщиков, осмотрев этот "люкс", проворчал профессор.
- У нас даже матросы имеют комфортабельное жилье. Поверь, Марк, в действительности здесь нет ничего лишнего. Люди месяцами должны жить в океане. И работать с чрезвычайно сложной и очень опасной техникой. Мы не можем допускать даже малейшую психологическую усталость, а тем более - раздражение от бытовых неудобств. - Генерал нажал какую-то кнопочку, и меньше чем через минуту стюард вкатил накрытую салфетками тележку с тарелками и шампанским в серебряном ведерке посередине. - Давай теперь выпьем за нас. Нет, - он взглянул на фотографию на стене, - сначала - за папу.
Время, как же его не хватает на все хорошее.
Вот, нужно уже расставаться.
- Пит, а мне нельзя дозаправить у тебя свое суденышко? Тогда бы не пришлось через неделю заходить в какой-нибудь местный островной порт.
- Топлива у меня сколько угодно, но, знаешь, с крейсера его перекачивать слишком уж неудобно. А всего в двадцати милях отсюда наш небольшой корабль. Продолжает кое-какие эксперименты. Я дам приказ, они вас обеспечат.
Потом профессор помахал брату из лодки, направляясь назад к болтавшейся невдалеке их скромной посудине. И стало грустно...
А в детстве он никогда не испытывал этого чувства. Наверное, потому что нужно было все время помогать отцу, заботиться о младшем брате, учиться как можно лучше, чтоб поступить в университет. И там быть среди самых первых, не отягощая, благодаря стипендии, уже пожилого родителя.
Когда же у него стала появляться вот эта непонятная грусть? После смерти отца?...
Нет, если старые люди уходят, вот так, с чистой совестью, со спокойным приготовившим уже себя к другому миру сознанием, их смерть вызывает у окружающих совсем не такое чувство. Иное... которое удается иногда испытывать и здесь, в океане. Оно пронизывает вдруг ощущением того, что жизнь не может исчезнуть. Что истинный мир гораздо больше того, в котором люди по привычке находятся, вцепившись в маленькие кусочки сиюминутного, и этим глупо и безнадежно себя ограничивают. Он тоже нередко такое за собой замечает, а с возрастом эта путаница большого и малого начинает навевать грусть.
...........................................................
- Ты о чем-то все время думаешь, Марк, - заметил Кристиан, когда они вечером допивали в кубрике чай. - Об этом странном скелете?
- И о нем в том числе...
- А у меня он просто из головы нейдет. Помнишь, как мы два года назад оттаскивали в океан самку голубого кита?
- Которая выбросилась на берег?
- Ну, да. Оттащили, а она потом все равно стала дохнуть на такой же вот примерно глубине. Акулы ее очень быстро разъели, но мы же потом шесть дней наблюдали всякую сплывшуюся кормиться мелочь. И сколько получили новых данных, какие чудесные экземпляры удалось отловить.
- Добавь сюда, Крис, та самка значительно уступала своими размерами этому кашалоту, - весьма рассеянно, впрочем, добавил профессор. - И любопытно было бы посмотреть на кальмара, который с ним справился...
Его помощник не очень довольно пожал плечами:
- Нет, Марк, ты все-таки думаешь о чем-то другом.
СМЕРТЕЛЬНАЯ БЕЛИЗНА
Ночь - не самое благоприятное время для передвижения в океане на таком как у них судне, поэтому Таккерт решил двигаться дальше завтра. И первым делом - подойти к военному кораблю, который полностью дозаправит их топливом.
Но заступивший на ночную вахту задира решил по-своему. С рассветом, когда все еще будут спать, он сам поведет корабль по отмеченным в журнале координатам. Это хорошая возможность попрактиковаться. Потом - пусть злятся и кричат. Всегда приятно наблюдать, как люди все равно отступают перед его хладнокровием. И этот чудак-профессор - прежде всего.
Поэтому, лишь только предутренняя мгла начала отступать, он запустил нешумный двигатель и встал у штурвала.
До военного судна, он рассчитал, чуть более часа пути. Значит, народ еще не успеет проснуться к тому времени. Очень интересно, сумеет ли он точно выйти по указанным координатам?
Меньше чем через час юноша почти возликовал от радости - в светлом уже предутреннем океане прямо по курсу завиднелся корабль. Вот это здорово! Теперь до него каких-нибудь пятнадцать минут ходу...
Корабль оказался так себе: повыше бортами, а по размерам немногим больше, чем их собственный.
Когда оставались какие-то триста футов, на палубе военного корабля показался матрос и помахал приветственно руками. А когда расстояние сократилось вдвое, он, уже очень отчетливо видимый, сделал знак швартоваться к их ближнему борту.
Задира чуть растерялся, потому что ни разу еще не швартовался, тем более не только к пристани, а прямо вот так, в океане.
Но тут же, сбавив ход до самого малого, решил, что все равно попробует. И, развернув штурвал для движения по касательной, вышел на палубу, чтобы приготовить швартовый конец.
Он уже нагнулся к сложенному восьмеркой канату, но все вдруг резко приподнялось, а борт, у которого он находился, дал резкий крен вверх. Задира, потеряв равновесие, плюхнулся на спину, больно ударившись обо что-то плечом.
- Что, черт возьми, такое?! - успел он произнести, но тут же почувствовал, что палуба возвратилась в прежнее правильное положение.
Поднявшись на ноги он снова пришел в крайнее недоумение.
Казалось, ударившая в их кораблик волна приподняла его и держит, потому что конец мачты военных очутился вдруг на одном с его глазами уровне.
Нет... вот просто никакой мачты не стало, а их легкое суденышко сильно потянуло кормой в сторону большой винтообразной воронки...
Профессора не очень испугала встряхнувшая судно волна, потому что сразу все снова установилось. Это бывает, одиночные волны иногда появляются неизвестно откуда. Но волна была незначительная, во всяком случае, не шквальная.
В иллюминаторе брезжил утренний свет, и он хотел взглянуть на часы, как вдруг на палубе раздался истошный крик.
Через две секунды выскочивший на палубу профессор столкнулся с Кристианом. Тот, сдвинув его с пути, стремительно бросился к рубке. И почти сразу во всю свою мощь заработал двигатель.
Остальные в голом почти что виде тоже оказались на палубе.
- Что случилось, профессор?! Что?!
- Сам не понимаю! - он сунулся в рубку, где Кристиан стоял уже за штурвалом.
- Можешь мне объяснить, что происходит?!
- Уносим ноги, Марк! Туда, где мелководье! Прикажи всем убраться в кубрик! Немедленно!!
Таккерт, продолжая недоумевать, скомандовал ребятам не выходить из кубрика, и только сейчас заметил, что их не четверо, а трое.
- А где наш вахтенный, Крис? - совсем очухавшись ото сна и непонятной сутолоки, спросил он. - И от кого мы бежим? О господи, что с тобой? У тебя лицо как белая бумага!