– Ты последний живой потомок Кунг Лао, – с отвращением процедил Рейден сквозь зубы. – Но ты отвергаешь всё, чему мы тебя научили. Ты не веришь в учение своих предков и не веришь в себя.
Затем он отступил назад, вернув посох на место, который снова стал опорой для дряхлого старика. Глаза нищего вернулись в своё нормальное состояние.
– Если ты на самом деле Рейден, – выкрикнул Лю, поднимаясь на ноги, – почему ты позволил Чену умереть? Он был твоим преданным учеником! Почему ты не защитил его?
– Он был твоим братом, – сурово ответил Рейден. – А почему этого не сделал ты?
Лю на мгновение замолчал, его лицо раскраснелось.
– Я должен был, – сказал он тихо.
Нищий улыбнулся печальной улыбкой.
– Боги не управляют судьбами людей. Боги также не защищают людей от их судеб. – Он снова сделал паузу, а затем огрызнулся: – Я не твой телохранитель!
Последнее замечание ударило Лю словно пощёчина.
– Ты старый мошенник! – воскликнул он.
Парень посмотрел на жрецов, всё ещё распростёртых перед нищим, их красные одежды были похожи на брызги крови на мостовой.
– Почему вы терпите эту чушь? – крикнул он им.
Никто не ответил. Лю снова повернулся лицом к дряхлому старику.
– Ну всё, с меня хватит. Я собираюсь найти убийцу моего брата на Турнире. С Вашего согласия или без него!
С этими словами Лю Кенг выбежал из Храма Ордена Света, звук его бегущих шагов становился всё тише и тише. Рейден стоял, опираясь на свой посох, пока не стихло последнее эхо. Затем он подошёл к тому месту, где всё ещё лежал дед, безмолвно молясь за внука.
– Встань, почтенный. Нам давно пора поговорить.
Дед поднялся на ноги. Вместе они подошли к двери внутреннего Храма и остановились, наблюдая, как солнце садится за залив.
– Он не готов, милорд, – вздохнул старик. – И мы потеряли так много времени.
– Я знаю. Но больше у нас никого нет, – заключил Рейден.
Нищий направился к выходу из Храма, но, прежде чем переступить порог, он повернулся и обратился ко всем: дедушке, главному жрецу и всем остальным монахам. Его голос раскатился, как гром в горах.
– Вы не должны были пытаться заменить его младшим братом. Нравится вам это или нет, но Лю Кенг мой избранник.
С этими словами он развернулся и зашагал прочь от Храма, стуча посохом по камням. За собой он оставил тишину и молящихся людей.
Ночь была непроглядной и тёмной. Джонни Кейдж подумал, что в этом районе набережной, видимо, никогда не слышали об уличном освещении. Освещение, которое там частично наблюдалось, исходило от заходящей на запад луны, от небесного сияния и от крошечных рабочих фонарей, находящихся на стенах складов.
Нанятый лимузин, который он взял в аэропорту, двигался медленно, а водитель постоянно что-то бормотал себе под нос на китайском. Джонни не мог понять: то ли он сверял направление движения, то ли проклинал своего пассажира, то ли молился за возможность выбраться отсюда живым. Машина попала колесом в особенно неприятную выбоину и затряслась, амортизаторы заскрипели.
– Эй, смотри, куда едешь! – крикнул Джонни.
– Простите, босс, я делаю всё возможное, – пропищал водитель. – Мы уже почти на месте.
– Где? Я ничего не вижу.
– Сороковой пирс, как Вы и просили. – Водитель резко повернул направо и затормозил. – Вот он. Так что выходите. Если захотите вернуться обратно в город, то Вам придётся снова мне заплатить.
– Нет, если это действительно сороковой пирс, то это то место, куда мне нужно.
В свете фар Джонни увидел, что он не единственный человек на причале. Мужчины и женщины всех рас и профессий слонялись без дела: собирались в небольшие группы или ходили взад-вперёд поодиночке.
Джонни открыл свою дверь и вышел. Влажность воздуха поразила его, словно он приложил к лицу мокрое полотенце. Он подошёл к задней части лимузина, где водитель вытаскивал из багажника его чемоданы, обтянутые чёрной кожей, и складывал их на землю между склизкими лужами. Джонни был даже рад, что было так темно, и он не мог разглядеть, что может плавать в этих лужах.
Дверь лимузина захлопнулась, и машина отъехала, быстро свернув направо в переулок и скрывшись из виду.
«Сороковой пирс, Гонконг», – подумал Джонни. – «Ну и дыра».