— Итак, мы окружим дом. Две мигалки будут все время патрулировать вокруг особняка. Тогда мы будем спокойны.
— Чудесно, я дам соответствующие инструкции… Вы, естественно, остаетесь там?
— Конечно, патрон.
Облегченный, я даю отбой. Генералу пришла хорошая мысль налить два новых скотча.
— Это будет настоящая крепость, very смешной! — уверяет он, но ржет при этом слабее. — Поскольку вы остаетесь здесь, вы пообедаете со мной, комиссар?
— Это большая честь для меня, мой генерал. Он отдает распоряжения, в чем, собственно, и заключается его работа. За окнами медленно сгущается ночь. Входит денщица, чтобы закрыть ставни и зажечь керосинки. Почему мое сердце сжимает глухая тоска? У меня такое чувство, будто я запутался в густой крепкой паутине. Эти люди кажутся всемогущими. К тому же таинственными. Их действия так неожиданны!
Чем больше я думаю об убийстве Греты, например, тем больше оно мне кажется странным. Зачем им надо было громоздить такую мизансцену, в духе Рокамболя, когда они спокойно могли ликвидировать малышку в укромном владении в Рамбуйе и зарыть в саду на грядке с салат-роменом.
А? Вот уж действительно, мои страдания еще не кончены.
Глава 13
Что называется, скинуть пару годков
Десять часов вечера. Мы, генерал и я, сообразили небольшой славный закусон. Если вам скажут, что америкашки ничего не понимают в жратве, просто пожмите плечами. И все! Не знаю, соображает ли этот человек со звездами в военной стратегии, но могу вас заверить, в стратегии кулинарной — он один из первых. Хотите меню? Консоме из птицы. Ризотто из даров моря. Полярка с эстрагоном. Сыр. Охлажденные фрукты! Все это обильно полито рислингом (с ним не рискуешь объесться) и деревенской водкой, привезенной с его родины!
Чтобы показать этому организатору парадов, что я парень, с которым есть о чем поговорить, я повествую ему о своих главных расследованиях — включая те, что происходили в Америке, — и, увлекшись к концу застолья, я, естественно, добираюсь до анекдотов.
Я рассказываю ему историю о мсье, которого обманывала жена, потому что он занимался элефантиазом; о крестьянине, который воспользовался слабительным вместо поезда; и начинаю рассказ о перипатетичке, остановившей богослужение во время черной мессы в Новой Гвинее, когда происходит это.
Надо вам сказать, что, перед тем как сесть за стол с этой высокой особой, ее рост 1.80 без набоек, я проверил готовность полицейского кордона. Вокруг барака через каждые четыре метра стоит жандарм, вооруженный лампой электрической, свистком с трелью и пистолетом с запалом. На каждом углу специалисты установили по прожектору, готовому залить светом весь район при малейшей тревоге, и, как было предусмотрено Стариком, две полицейские машины одна за другой с небольшим перерывом прочесывали окрестности. Короче, сквозь такой заслон не смог бы проскользнуть и угорь, выкрашенный черной краской и смазанный вазелином.
И все же, повторяю вам, “это” происходит. Блеск, первый класс!
Целая серия мощных взрывов.
Генерал обрывает смех, а я свою глупую болтовню. Мы одновременно встаем; смотрим друг на друга; бледнеем от изумления; потом с той неукротимой отвагой, которая сделала Францию страной Жанны д'Арк, а Америку — родиной Мадам Женераль мотор, мы устремляемся наружу.
Эта мрачная драма освещает ночь в стиле Жионо, представьте, пламя гарцует на крыше. Итак, мертвец сдержал слово. В указанный час произошло покушение на жилище главнокомандующего атлантическими силами!
Полицейские суетятся с приставными лестницами и попавшими под руку огнетушителями в ожидании приезда пожарных. Я бросаюсь к аджюдану Повресе, который жестом и криком командует операцией.
— Что произошло?
— Я не знаю, мсье комиссар. Мы не заметили ничего необычного.
Взрывы произошли неожиданно. Все было спокойно. Машина номер два с прожектором только что сделала оборот вокруг особняка…
— Они должны были “выстрелить” бомбами, — говорю, — чтобы забросить их с порядочного расстояния.
— Невозможно, мсье комиссар. Даже с помощью простой пращи они не смогли бы сделать это, посмотрите, перед горящим фасадом деревья образуют густую завесу…
— На деревьях никого? Предположите, что кто-нибудь спрятался там утром, например, и провел весь день?
— Нет, мсье комиссар, я предусмотрел такую возможность, и мои люди облазили до самого верха каждую липу…
— То есть, — ворчу я, — настоящая загадка?
— Я бы назвал так, мсье комиссар.
— Пришлите ко мне патрульных.
— Сейчас, мсье комиссар.
Он удаляется. С пожаром удается справиться. Появившимся наконец пожарным нет необходимости разворачивать шланги, чтобы залить потухающие угли. Ущерб ограничивается заменой части крыши и побелкой стены.
Генерал вернулся в гостиную и закурил длинную, как бильярдный кий, сигарету. Он задумчив и озабочен. Я украдкой смотрю на него, как карманный воришка, спрашивая себя, что он может думать о своей французской полиции генерально (это как раз то слово) и о комиссаре Сан-Антонио в частности.