Впереди стал лучше виден дворец. Огромное белое здание в стиле барокко располагалось между двумя павильонами, увенчанными восьмиугольными куполообразными крышами. И выглядело это так, словно гарнизон турок разбил палаточный лагерь на дворцовой крыше. Конечно, это причудливое архитектурное украшение было призвано напоминать зевакам о великой осаде.
Клара стиснула руку Либермана в своей.
И снова Либерман спросил себя, подходящий ли это момент. Нужно ли остановиться, взять Клару за руки и попросить стать его женой.
— Сегодня приходил герр Доннер.
Звук ее голоса вывел его из задумчивости.
— Прости, что?
— Герр Доннер, мой учитель фортепиано.
— Ах да, конечно… И чему он тебя научил?
— Мы играли дуэт Брамса. Вальс.
— Какой?
— Не знаю, я забыла.
— А как он звучит?
Клара попробовала напеть мелодию, но скоро запуталась в сложных мелодических переходах.
— Нет, — сказала она, — совсем не так. — Она попробовала снова, на этот раз ее мурлыкание походило больше на колыбельную.
— Я знаю эту вещь. Это один из вальсов опуса 39. Номер пятнадцать, я думаю. Может быть, попробуем сыграть, когда вернемся?
— О, боже, нет! Он слишком сложный… Мне надо попрактиковаться.
Клара продолжала рассказывать, как прошел ее день: визит к Бломбергам с матерью, покупка штор для гостиной, недостатки новой горничной. Либермана мало интересовали домашние дела Вайсов, но он получал огромное удовольствие, слушая знакомые интонации речи Клары и ее мелодичный смех. А больше всего ему нравилось быть рядом с ней, чувствовать тепло ее тела и вдыхать тонкий аромат ее духов.
Было что-то завораживающее в их медленном восхождении, в приятной размеренности шага, в тихом шорохе мокрого гравия под ногами. Казалось, этот мягкий ритм перенес их в другой мир. Словно двое заснули наяву и оказались за порогом реальности.
Либерман оглянулся. Они были в парке совершенно одни, вокруг никого, кроме сфинксов. Очевидно, суровая погода отпугнула других посетителей. Поднявшись на последний склон, они остановились, чтобы полюбоваться видом.
У подножия, по ту сторону садиков с разросшимися живыми изгородями, фонтанами и статуями, располагался относительно скромный нижний дворец. Дальше, на фоне волнистой линии синих холмов, растворялись шпили, купола и особняки города. Легкий туман смягчал пейзаж и усиливал непроницаемую тишину. Гордая столица отсюда казалась нереальной, странно прозрачной.
— Красиво, правда? — восторженно спросила Клара.
— Да, — ответил Либерман, — очень красиво.
Наконец он понял, что подходящий момент настал. Весь день Макс повторял про себя отрывки из поэм, постепенно растущее напряжение которых заканчивалось красивым объяснением в любви. Но внезапно все эти слова показались ему лишними. Это были фальшивые проявления чувств, раздутые пустые фразы.
— Клара, — он говорил тихо и четко, — я очень тебя люблю. Выходи за меня замуж.
Он взял ее маленькую руку в перчатке и поднес к губам.
— Пожалуйста, скажи «да».
На лице Клары промелькнула нерешительность, череда других эмоций. Наконец она прошептала, почти выдохнула:
— Да, Максим. Я согласна.
Либерман нежно приподнял ее подбородок и тронул губы Клары легким поцелуем. Она закрыла глаза, а он обнял ее, притянув внезапно ослабевшее тело девушки к себе. Когда они разомкнули объятие, Клара улыбалась. Она всхлипнула, и первая слезинка скатилась по ее сияющему лицу.
Либерман никогда раньше не видел ее плачущей, поэтому на его лице появилась тревога.
— Все в порядке, — сказала Клара. — Правда. Просто я очень счастлива.
5
Карл Уберхорст посмотрел на инспектора сквозь овальные стекла своего пенсне в серебряной оправе. Это был человек невысокого роста с короткими каштановыми волосами и густыми усами, зачесанными вниз так, что они закрывали верхнюю губу. Райнхард уже заметил, что большинство невысоких мужчин, чтобы как-то восполнить недостаток роста, держались всегда прямо. Но с Уберхорстом было не так: его плечи были сутулыми, спина сгорблена, а голова вытянута вперед. Что-то в его внешности смутно напоминало Райнхарду черепаху. Уберхорсту было, вероятно, тридцать с чем-то лет, но из-за сутулости и консервативной манеры одеваться он выглядел намного старше.
Уберхорст был вторым «гостем». Первой прибыла молодая женщина по имени Натали Хек — привлекательная особа с большими темными глазами. Она расположилась на стуле у столика розового дерева, где до этого сидела Роза Зухер.