Я фыркнул, когда душ выключился, а Изи вернулась в свое кресло.
— Я серьезно, — прошептала она. — Ты мог бы…
Она была права, я мог бы. Я бы сделал это, если бы мне дали хотя бы половину шанса.
Неужели он не думал, что Леона и так достаточно натерпелась? В следующем месяце была годовщина смерти ее отца и той адской дыры, в которую превратилась ее жизнь после этого. Меньшее, чего он заслуживал — это потеря пальца. Или члена.
Леона вышла из ванной, туго прижимая полотенце к груди, так высоко, что было видно гораздо больше ее ног, чем я видел за последнее время. Кроме, возможно, поста в Instagram на прошлой неделе. Который я, возможно, увеличил, а возможно, и нет. Несколько раз.
— Дом предложил отвезти тебя забрать твои вещи у Джареда, — крикнула ей вслед Изи, бросаясь в свою комнату. Леона остановилась как вкопанная.
— Я не хочу, — сказала она, медленно поворачиваясь к нам лицом. Макияж ее глаз размазался после душа.
Я хотел нанести эти мазки. С болью, с удовольствием, с потом, со слезами.
— Ну, мы уходим, — сказал я и указал на ее дверь, стараясь не смотреть на полотенце. — А теперь иди и собирайся.
— Ты меня не заставишь.
Я ухмыльнулся. Благослови ее Господь.
— Я думаю, мы уже установили, что я могу. Мы заберем твое дерьмо, а потом ты покончишь с этим придурком.
Изи с энтузиазмом кивала, относя наши тарелки в раковину.
— Может, тебе лучше остаться в машине, Дом.
Пока я оглядывался через плечо, чтобы согласиться с ней, Леона уже скрылась за дверью своей спальни.
8
Некоторые вещи не изменились
Леона
За пределами моей комнаты Дом был одет в ту же одежду, что и прошлой ночью, с новообретенной толстовкой, перекинутой через руку. Изи нигде не было видно.
— Где ты это взял? — спросила я, наливая в стакан воды из раковины.
Он поморщился, глядя на свою рукопись.
— Это… Один из друзей Изи оставил ее после того, как остался. Она говорит, что ее постирали. Лучше бы ей не лгать.
Я рассмеялась, сделала большой глоток своего напитка и схватила ключи от машины с той стороны, куда прошлой ночью упал телефон. Я действительно старалась не думать об этом. Если бы он увидел, что я пялюсь, он бы, наверное, был придурком и упомянул бы об этом.
— Нет, нет, нет, — сказал он, размахивая ключами, которые уже держал в руке. — В последний раз, когда я садился в твою машину, ты думала, что бордюр — это твой парень, ты так сильно на него наезжала.
Я поставила свой стакан, пытаясь подавить смех.
— Мне тогда было восемнадцать.
— Некоторые вещи не изменились за восемь лет. Сомневаюсь, что это одна из них.
Ладно, возможно, он прав. Мысль о параллельной парковке часто заставляла меня просто ехать домой.
— И у тебя все еще есть эта смертельная ловушка в виде машины, — простонал он. — Тебе действительно нужно обновить эту штуку или, по крайней мере, попросить моего механика все проверить.
Я хотела что-то сказать, но он оборвал меня.
— Я за рулем, — сказал он, хватая мою сумочку сбоку и направляясь к двери.
Обычно я бы больше спорила. В большинстве случаев я была водителем. Мне нравилось знать, что я могу сама доехать домой.
Но Миа упомянула, что у Дома была новая машина и что это был секс на колесах. Она сказала, что это был Дом в двигательной форме. Она подробно описала секс, которым планировала заняться на заднем сиденье.
Он никогда не публиковал это в своем Instagram. Все было зарезервировано для его фотографии и Призрака.
Я молча последовала за ним на улицу и спустилась в лифте. Но когда я увидела черную винтажную машину, припаркованную снаружи, я не смогла удержаться и спросила:
— Что это?
— Это Ford Bronco 70-х, — сказал он с той же непринужденной улыбкой, которая появлялась у него всякий раз, когда он говорил о своем коте.
Я действительно надеялась, что Миа не попытается забрать Призрака. Она его не заслуживала.
Машина была высокой, и мне пришлось подпрыгнуть, держась за нее обеими руками, чтобы забраться на пассажирское сиденье.
— Она прекрасна, — сказала я, а затем, посмотрев на задние сиденья, представила, чему именно так обрадовалась Мия.
Он притягивал ее к себе, нежно проводил рукой по ее щеке, шептал, что любит ее, а затем делал это с такой силой, с какой я этого хотела.
Во рту у меня был горький привкус.
Мне нужно было обсудить кое-что другое. У моих слов были другие планы.
— Хочешь я заскочу к тебе? Мии может не быть дома, и я могу забрать кое-что из твоих вещей, если ты не хочешь ее видеть.
Отъезжая, он размышлял, проводя руками по щетине на подбородке. Черт, я не знала, что такого особенного в мужчинах за рулем. Возможно, все дело было в мощности, которая стояла за машиной, в фокусе движения. Что бы это ни было, у Дома, черт возьми, это было. Не помогло и то, что Миа не солгала насчет машины. Это было по-мужски, мощно, смертоносно.
В конце концов, он кивнул.
— Мне бы не помешали какие-нибудь боксеры.
Не совсем те ящики, в которых я планировала рыться.
— Я думала скорее… Призрак.
Его глаза прищурились от злого веселья, когда он оглядел меня с ног до головы.
— Леона, я думал, ты ушла от преступной жизни, которая была тебе уготована судьбой. И все же ради меня ты готова совершить уголовное преступление?
— Вряд ли это уголовное преступление, — сказала я. — Он твой кот.
Он был погружен в свои мысли.
— Да, это так.
— Ты назовешь его по-другому теперь, когда вы не вместе?
Тишина, пока мы останавливались на красный свет. Мне не следовало упоминать расставание или Мию дважды в двух предложениях.
Но он, казалось, не был особо обеспокоен.
— Хотя мне и не понравилось имя, когда она его выбирала, сейчас оно ему подходит. Он такой тихий и подлый, он просто призрак.
Я кивнула и почувствовала улыбку на своем лице еще до того, как поняла, что он сделал это снова. Смягчился.
Вернемся к мальчику, который заглядывал под мою кровать в поисках монстров. Давал мне свое мороженое, когда птица нагадила в мое. Помогал мне с алгеброй, когда я чуть не сдалась в гневе.
— Сначала ты возненавидел идею завести кошку.
— Я ничего не ненавижу, — сказал он, сосредоточившись на дороге. — Ненависть — это такая крайняя и изматывающая эмоция.
— Ты меня ненавидишь.
Тихие слова вырвались прежде, чем я смогла остановить их, обдумать или даже разъяснить их.