Это было проблемой, когда я была рядом с ним. Я так стремилась угодить, заполнить тишину, что стала другой версией себя. Так было, когда мы были подростками, когда мы были друзьями.
Он рассмеялся, из его горла вырвался низкий звук.
— Ты меня ненавидишь.
Я говорила это раньше. Черт возьми, я сказала это Джареду прошлой ночью.
— Я ненавижу то, как ты со мной обращаешься, — медленно произнесла я, понимая, что с каждым слогом то, что я говорю, оставляет во мне открытую, как ножевую, рану. Он был прав. Это было изматывающее чувство.
— И как мне к тебе относиться? — спросил он, все еще забавляясь, его губы подергивались, когда он смотрел влево и вправо, поглядывая при этом на меня.
Я глубоко вздохнула. С таким же успехом я могла бы продолжить откровенность.
— Либо как будто меня не существует, либо как будто я грязь на твоем ботинке.
— Грязь на моем ботинке, — повторил он, обдумывая это. — И как бы ты хотела, чтобы я к тебе относился?
Это был хороший вопрос. Я не хотела, чтобы наша дружба была прежней, когда мы были подростками. Как бы сильно я по ней ни скучала, даже сейчас, десять лет спустя. Я тоже не хотела, чтобы он продолжал игнорировать меня.
— Нравится, как я отношусь к предателям?
— Нет, — быстро ответила я, не в силах скрыть свое отвращение.
— Нравится, каким я был с тобой прошлой ночью? — его рука сжала мое бедро с той же силой, что и в коридоре.
Я сглотнула.
— Нет.
— Хотя могло бы быть весело, — сказал он, глядя в обе стороны на перекрестке.
Я ни секунды не сомневалась в этом. Это был не вопрос.
Главный вопрос заключался в том, насколько разъярилась бы Изи, если бы когда-нибудь узнала?
Как бы я видела его на каждом семейном мероприятии и игнорировала его, как раньше, зная, каково было бы ему наконец оказаться между моих бедер?
Если мне нужно было потрахаться — что, очевидно, так и было, — мне нужно было найти эту привязанность с кем-нибудь другим.
Даже с Джаредом.
Мы были недалеко от его дома, ехали дальше от города, ближе к дому Дома.
Но я не говорила ему дорогу.
— Откуда ты знаешь, куда мы направляемся?
Он убрал руку и откинулся на спинку сиденья, сосредоточившись на дороге впереди.
Мы ехали правильным путем.
— Ты знаешь, где живет Джаред.
9
Такой же Недостойный, как и Он
Леона
— Дом, как ты...
Его голос был монотонным, решительным.
— Я просто знаю.
— Каким образом?
Его взгляд из окна был напряженным, и он нажал кнопку включения радио. Музыка гремела, но он сделал ее еще громче, пытаясь заглушить меня.
Я выключила его в ту секунду, когда его рука снова легла на руль.
— Леона, — предупредил он.
— Ты все драматизируешь. Скажи мне сейчас.
Он терпеть не мог, когда его называли королевой драмы, хотя сам был таковой.
Он вздохнул и, снова остановившись на светофоре, провел рукой по лицу. Как только загорелся зеленый свет, он отстранился и глубоко вздохнул.
— Когда я вернулся из Ирака, вы двое только что собрались вместе и... Ты помнишь, как плакала в пабе с Изи и твоими друзьями? Ты пробыла с ним неделю и поймала его на лжи о том, что он встречается со своей бывшей. Поэтому я приехал, чтобы немного поколотить его.
— Я не знала, что ты там был, — тихо сказала я, не уверенная, что делать с этой информацией.
Это снова были навесы для велосипедов. Несмотря на то, что он так резко осуждал мою жизнь, у него не было проблем с тем, чтобы влиться в нее.
— На самом деле это было не так. Я просто купил выпивку и задержался у твоего столика, потому что ты была расстроена, и я знал, что мое присутствие не поможет.
Его присутствие заставило бы меня плакать еще сильнее, еще уродливее.
Тогда мои отношения держались от него в секрете. Я не хотела, чтобы он знал, что я с кем-то встречаюсь, но не потому, что ожидала, что он будет приставать к ним. Я знала, что он отпустит какое-нибудь ехидное замечание в их адрес. Я не ожидала, что мне придется скрывать их личности на случай, если их захотят побить.
— Почему… почему ты это сделал? И почему Джаред никогда ничего не говорил?
Теперь стало понятно, почему Джаред так сильно презирал Дома. При любом упоминании о нем он впадал в мрачное настроение, и я знала, что его следует избегать.
— Я... — он сделал паузу и глубоко вздохнул, прежде чем сказать: — Мне была ненавистна мысль о том, что кто-то может тебя расстроить. О том, что кто-то настолько недостойный, как он, обладал тобой и не ценил того, что у него было. Из того, что я подслушал, он до чертиков тебя разозлил. Я уехал в Ирак, а ты была такой уверенной в себе, дерзкой девчонкой. Я вернулся к сморщенной, эмоционально разбитой.
Прелестно.
Но он не знал и половины. В год, когда мне исполнилось восемнадцать — и он отправился в свой первый поход в армию — его родители отправили меня в реабилитационный центр. В перерывах между службой мы почти не виделись, а когда виделись, он держался в другом конце зала.
— Ты все еще видишь меня такой?
Он казался глубоко задумавшимся, покусывая нижнюю губу.
— Ты уже не такая беззаботная, как раньше. Возможно, это из-за взросления или влияния Джареда. Думаю, мы это выясним.
Мне не следовало бы так радоваться этому "мы", которое он упомянул. Мне казалось, что мы снова друзья, как в те ночи, когда он угонял машину своего отца и брал меня за мороженым в полночь. Мы часто оставались вдвоем.
— Итак, — я растянула это слово, переполненная волнением от своего следующего заявления. — Ты скучал по мне.
Он фыркнул и улыбнулся.
— Я скучаю по уверенной в себе, дерзкой девушке.
Все возбуждение испарилось.
— Скольких мужчин ты избил ради меня?
— Только одного, — сказал он небрежно, как будто сам был удивлен.
— Это неправда.
Он только вопросительно поднял бровь.
— Навес для велосипедов. Сэм, когда мне было шестнадцать.
— О да, — сказал он и ухмыльнулся при воспоминании. Я все еще могла представить, как он бьет Сэма по лицу. Я все еще слышала свои крики, умоляющие его остановиться. — Я забыл об этом.
— Он был твоим другом.
— Он мне не друг, — прорычал он. — Ни один восемнадцатилетний парень не должен лишать шестнадцатилетнюю девственности. Особенно не твою.
Я рассмеялась, ничего не могла с собой поделать.
— Особенно не мою?
Голос Дома стал грубым.
— Он сделал это только для того, чтобы разозлить меня, вызвать реакцию. Хотел доказать, что может вращаться в нашем кругу. Напыщенный придурок. Когда он рассказал мне, я сказал, что не верю ему. Итак, он получил фотографию тебя обнаженной в твоей постели. Твоей кровати в моем доме. Он хотел, чтобы я знал, что это произошло под моей крышей.