— И что? — спросила я, поворачивая руль. — Я думаю, у нас есть более неотложные дела.
— Ты собираешься выйти за него замуж?
Фырканье, которое я издала, было ни чем иным, как женственным.
— Что? Сэм?
Королева драмы.
— Вы вместе уже несколько месяцев — практически с тех пор, как ты ушла. Ты водишь его машину...
— Потому что кто-то запер мою, — проворчала я.
В день моего отъезда Дерек отвез меня в аэропорт, и когда я впервые вернулась в Дарли, мои люди сказали мне, что Дом запер машину в своем гараже.
— Ждал тебя, — добавил он в отчаянии. — Просто был в пути месяц. Я хотел, чтобы к твоему возвращению все было в безопасности. Ответь мне.
— Я не выхожу замуж за Сэма, — рассмеялась я, нажимая на акселератор, пока мы ехали по проселочным дорогам к дому его родителей. — Он мой друг. У нас договоренность.
— Сексуальная?
Выдержка этого человека. Я сосредоточилась на дороге, а не на том, как он повернулся ко мне лицом.
— По делу, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Кому-то нужно было присматривать за Юнами; я решила сделать это изнутри.
Он помолчал, по-видимому, напряженно размышляя, глядя в окно. Он отбросил все мысли, которые у него были, а затем пообещал:
— Больше никого не было. Я потратил свои дни...
— Я знаю, — отрезала я, прежде чем вздохнуть. — У меня тоже.
Сначала меня расстроило, когда Энди сообщил, что Дом остается дома, ходит на работу и почти ни на что другое. Я хотела, чтобы он нашел кого-нибудь другого — хотя бы разъяренную трахальщицу, — чтобы я могла сделать то же самое.
Потому что я заслуживала того же.
Но не было ни желания, ни похоти. Только гнев.
Пока я ехала дальше к дому Беловых, стояла тишина.
— Это был не мой отец, — тихо сказал он. — Леона, он бы не стал. Особенно не приказывая им умереть. Он никогда не причинил бы тебе вреда.
— Что, когда он узнал, что у твоей мамы роман с его лучшим другом? И произвел на свет ребенка, которого он считал своим? Я бы сказала, что у него были средства, мотив и, благодаря тебе, возможность.
Слова, которые я выплюнул, были ядом, отравляющим любую позитивную атмосферу между нами.
— Фирдман заплатил по его счетам.
— Как бы это ни было правдиво, зачем ему рисковать моей жизнью? Я его сын, его наследник, Леона. Он бы не отправил меня на бойню без предупреждения.
Эта мысль приходила мне в голову несколько раз. Превыше всего Иван ценил семью. Даже если Изи не принадлежала ему, Дом был его гордостью и радостью.
— Он был в отчаянии, — рассуждала я. Вот и все, что от него требовалось. Отчаявшиеся люди совершали отчаянные поступки.
— Что ты собираешься делать? — спросил он прерывающимся голосом.
Я рискнула взглянуть в его сторону. Он выглядел таким же сломленным, каким и говорил.
— Только то, что он сделал с моим отцом.
Его руки потянулись к моим.
— Лео, ты не можешь...
— А что случилось с — я убью их сам, а?
— В этом нет смысла, Лео. Позволь мне поговорить с ним. Позволь мне сделать это для тебя. Если ты ошибаешься — когда ты поймешь, что ошибался, ты будешь сломлена. Я бы тебе этого не простил. Ты бы себе этого не простила.
Прощение — забавная штука, и за последние несколько месяцев я потратила много времени на размышления об этом. Оно не было черно-белым; оно не было "Я прощаю тебя" или "Я не прощаю". Это было даже не "простить, но и не забыть". Прощение зарабатывалось медленно, незаметно, если это вообще было возможно.
— Что ж, тогда, возможно, нас двое.
А прощение — это доверие больше, чем что-либо другое. Это была смертельная игра в доверие для нас обоих.
52
Ради тебя
Дом
Наш почти счастливый конец преследовал меня месяцами. Той ночью, когда мы вернулись в мою квартиру в Дарли и она прижалась ко мне, я знал, что мы справимся с этим.
Потом я проснулся и увидел, что она ушла вместе с чемоданом и всем прочим.
И я понял это. Если бы Луис убил моего отца, я бы не проводил того расследования, которое провела она. Нет, он был бы уже мертв.
Это было без той травмы, которую это ей причинило. Потеря ее матери, ее будущего. Меня.
Что у нас могло бы быть вместе. Заставляла меня любить ее молча, издалека.
— Позволь мне поговорить с ним, — взмолился я. — Позволь мне войти туда. Он скажет мне, если я столкнусь с ним лицом к лицу.
Ее прищуренные глаза уставились на меня. Колеблясь. Я могла бы найти способ проникнуть сюда.
— Ты хочешь признания. Я знаю тебя, Лео, и ты не сделаешь этого, пока не будешь уверена. Ты бы не поступила так со мной. И с Изи тоже.
— Ты не позволишь мне убить его, — тихо сказала она.
Наше имущество, нашу семью никто не заберет, Дом.
Ее могло погубить чувство вины за то, что она убила его и причинила боль мне и моей сестре.
— Я знаю, что ты имеешь на это полное право, — сказал я ей, мой голос потерял все эмоции и вместо этого приобрел опасные нотки. — Мой отец знает, на какой риск мы идем в той жизни, которой живем, и, если он это сделал, он был глупцом, думая, что ты его не убьешь. Но мы будем сломлены, если ты это сделаешь. Ты рискуешь всем, чем мы могли бы стать, Леона.
Ее дыхание участилось, но она только смотрела на дорогу.
— Я думаю, что есть способ, которым мы поступаем в этом случае, когда мы не слишком радуемся срабатыванию триггера, и ты делаешь что-то, о чем потом жалеешь.
— Я не буду...
— Ты ведешь себя так, словно у тебя нет сердца. Но я знаю, что оно у тебя есть. И я знаю, что это полно эмоций, полно чувств. Ты убьешь его, и это сведет тебя с ума. Он любит тебя, Лео.
— Он тоже любил моего отца, — возразила она, сжимая руль побелевшими костяшками пальцев.
— Семья превыше всего, — повторил я. — Луис не был семьей, но ты семья.
— Что бы ты посоветовал мне сделать? — резко спросила она, не отрывая взгляда от дороги.
Мы были всего в нескольких минутах езды, но потребуется минута или около того, чтобы проехать через ворота на этой незнакомой машине.
— Ты остановишься, и мы все обсудим. Мы придумываем что-то, что означает, что он будет жить, но я не имею в виду приятную жизнь, Лео, и я имею в виду не ради себя или его. Но ради тебя.
Ее расширенные глаза искали правду в моих, а затем внезапно она свернула и заехала на траву, с некоторой силой врезавшись в холмик.