— Получила, — дерзко бросила я.
— А почему мы еще не в «Баскин Роббинс»?
— Деточка, — назидательно сказала я, — эти жалкие копеечки твой так называемый папа высылает на твое взращение и воспитание, их так мало, что решительно отвергаются всякие там мелкие буржуазные радости, вроде мороженого с шарик от кинг-кон... блин, пинг-понга, стоимостью в сто двадцать рублей...
— Ой, маман, не дури, — нахмурила бровушки Варюша. — Традиция есть традиция, не тебе ее ломать. В котором часу побредем?
— Вечером, — буркнула я. Побредем, паломники. А про себя подумала: если не стану жертвой репрессий.
— Класс, — просияла Варюша. — Смотри не обмани. А то знаю я тебя. Слушай, мамахен... — Моя обездоленная кровинушка явно не рассчитывала оставить родственницу наедине с собой. — А вот я через месяц паспорт получаю. Это важное событие, да?
— Неслыханно важное, — подтвердила я. — Это твоя первая зарубка во взрослой жизни.
— А кем я буду? Я имею в виду, фамильярно. Вот по метрике я вроде Бережкова. А по духу — Косичкина. А в паспорте я чего буду?
По какому это духу она, интересно, Косичкина? По святому, что ли?
— А в паспорте ты будешь не чего, а через черточку, — объяснила я, — Бережкова-Косичкина, вот как. Вроде Бендер-Задунайского. Или Мамина-Сибиряка с Бонч-Бруевичем. Замуж выйдешь — добавишь третью черточку. Станешь Бережковой-Косичикной-... м-м, ну, допустим, Бурштейн. Если повезет.
— Я знаю, — кивнула Варюша. — Если не повезет, стану Дуняшкиной.
— А теперь иди и открой Ожегова на слове «фамильярный», — строго приказала я. — Потом отчитаешься.
— Хорошо, маман. — Варюша вздохнула. — Счастливо сделать вид, будто ты трудишься.
Она закрыла дверь. Но ненадолго.
— Ах да, — сказала Варюша, открывая дверь, — тебе звонила целая прорва мужиков.
— Я знаю.
— Еще звонила женщина. Представилась Марией Федоровной. Вроде бы межгород — там все время что-то взрывалось и трещало. Я сказала, что не имею морального права тебя будить, а если у нее имеется важное дело, то пусть перезвонит в полночь — к наступлению пика твоей активности. Она сказала, что уезжает с любимым человеком, перезвонить не сможет, и просила передать, что в жизни есть только одно счастье — ощущение собственного покоя и безопасности. А тот, кто счастлив по другой причине, просто не ведает истинной причины своего счастья. И тем счастлив вдвойне. Как-то так, мамахен. Тебе этот бред ни о чем не говорит?
— О многом, — улыбнулась я. — Спасибо, Варюша. Ты запомнила слишком длинную фразу. Не забудь ее на всякий случай повторить перед сном, договорились?