— Знаете, есть такие качественные методы, — сказала я. — Это методы изучения свойств решения задач без попыток найти сами решения. Проще говоря, пустое мудрствование от нефиг делать. А вы решили, что я там порядок наводила? — Очевидно, мой героический провис над бездной с перспективой сделаться крошевом настроил меня на иронический лад. Путешественница по имени Жанна взглянула на меня какими-то новыми глазами.
— А вы уверены, что вы прислуга?
— Далеко не уверена, — призналась я. — Слишком крупные деньги придется мне платить, чтобы заставить прислуживать людям.
— А кто вы? — приподнял брови красавчик.
— Следуйте за мной, — распорядилась я. — Вы слишком долго добирались, устали, вам необходима встреча с администратором.
Я провела эту напряженную парочку через неф, показала им северную лестницу и описала кратчайшую дорогу до Бригова. А также предупредила о грядущем обеде и о необходимости смотреть под ноги. Они медленно потянулись по указанному адресу, а я вышла на террасу. Самое время освежить голову.
Ровная каменистая площадка начиналась сразу от внушительных столбов, служащих опорами для лоджии. Она простиралась вплоть до обрыва, где завершалась перилами из кованого железа. Вниз опускалась лестница. Море не казалось слишком бурным, волны не захлестывали террасу, поэтому я подошла к перилам и стала осматриваться. Обрыв не погружался непосредственно в воду — между ним и морем оставалась узкая полоса суши, заваленная камнями. Меж камней бурлила пена. В самое ее средоточие и падала лестница. Очевидно, в редкие часы штиля на этих камнях нашлось бы неплохое место для отдыха. Можно помечтать, если не прохладно (хотя мечтать никогда не прохладно), полюбоваться восходящим светилом. Можно прогуляться вдоль берега — по ограниченному, правда, пространству, поскольку за пределами террасы пологость обрывалась и до самого перешейка тянулись отвесные скалы.
Ветер нещадно хлестал в лицо. Я повернулась спиной к морю, лицом — к серой громадине жилой башни. Она не могла не впечатлять. Этажи уносились ввысь, перетекая в пирамиду разодранной ветрами крыши. Окна непроницаемы, задернуты портьерами. Только в моем, под прямоугольным поясом-карнизом, портьеры раздвинуты. Перед глазами — отполированная ураганами терраса, завершающаяся распахнутыми дверьми. Над террасой лоджия, на ней никого, только ветер треплет плющ на решетке. Да пустая бутылка вина, катаясь по полу, издает противное бренчание. Второй этаж, третий, карниз над лоджией. Грязные потеки сверху донизу. Массивные устои по краям здания — контрфорсы. Кладка неравномерная — неуклюжие крупные плиты лежат вперемешку с необработанным камнем. Скреплены толстым слоем известкового раствора с какими-то битыми посудными черепками...
Голова уже кружилась. Я опустила глаза и принялась озирать более приземленные вещи. Справа выступал фрагмент крепостной стены, заросший лопухами. Слева, между замком и обрывом, за колючим кустарником, примостилось нечто вроде заброшенного кладбища. Наверняка фамильное и последние полтысячи лет непосещаемое — судя по запустению. Это была небольшая, когда-то огороженная (уцелели столбики с остатками ограды) территория метров тридцать на сорок. Сохранились могильные памятники, подобия крестов. Но все это пребывало в очень жалком виде — время здесь хорошо поработало. Ради любопытства я побрела на погост. Обогнула столбик с болтающейся решеткой, принялась бродить по местам забытой памяти...
Большинство плит раскололось от старости, из трещин обильно произрастала осока, земля местами просела, обозначая коварные провалы. Даже здесь я была вынуждена передвигаться с особой тщательностью, чтобы не оказаться под землей. Но на свежем воздухе эта опасность воспринималась терпимее, чем в удушливом замке. Надписи на могилах почти не сохранились — что не сумел отшлифовать ветер, отшлифовало время. Я переходила от могилы к могиле, раздвигая веточкой траву на плитах, но смогла разобрать лишь выдавленное под строгим орнаментом «Ого pro nobis» да папский крест в обрамлении лавровых листьев. Очевидно, здесь проживали приверженцы католицизма. На могиле моего обожаемого Аль Капоне тоже нет надписи с его именем. Выбито лишь три слова: «Помилуй меня, Иисус!»...
В центре кладбища я обнаружила внушительный склеп, напоминающий долговременную огневую точку. Сработанный на совесть — успешно доживший до наших дней; а в нижней его части — дверь, а к двери — ступени, сложенные из камня. Подумать только — дверь была приоткрыта! Невероятно. Словно проживающий в склепе господин заблаговременно встал из могилы, приоткрыл, чтобы я не вздумала пройти мимо, заглянула на лирическую беседу...