Удалиться с территории замка оказалось еще труднее, чем раньше. Вам никогда на голову не падали трупы?
Я вошла в зону, где начинался дождь. Наверху раздался нечеловеческий вопль, и что-то тяжелое обрушилось с балюстрады на мою несчастную голову! Это уже сверх всего! Хорошо, не по прямой по кумполу. Но зацепило основательно — ботинок падающего треснул меня по больному плечу, и мы упали почти разом...
Я копошилась в луже, плача от боли и бессилия. А рядом валялся труп. Вернее, в ту пору еще не труп. Он подавал определенные признаки жизни. Хрипел и пытался приподнять голову. Потом распознал рядом с собой живое существо, вцепился мне в рукав. Обрадовался, наверное. Я рванулась от него, как от чумы, но он уже сжимал меня всей своей предсмертной корчей. Я начала приподниматься, скользила, падала на колени, а он порывался мне что-то сообщить, тряс головой, но изрыгал при этом только нечленораздельные хрипы. У меня уже не было сил с ним бороться. Я прекратила сопротивление. Сидела на коленях под стеной ливня. А покойник тряс меня, как грушу...
Внезапно вспыхнул яркий свет. Густой такой, направленный. Мизансцена осветилась до мельчайших подробностей. Ливень, женщина на коленях, умирающий Рустам...
Он разбил позвоночник, переломал все на свете, но как-то умудрялся жить. Кровь текла из черепа, но тут же смывалась дождем. Рот кривился в попытках что-то произнести. Глаза умоляли — не дай загнуться, спаси!.. Но постепенно его движения становились не такими яростными, глаза закатывались.
— Это... неправильно... — смог он выдохнуть что-то явственное.
Мощная судорога пронеслась по телу. Она встряхнула и меня, скованную с ним одной цепью. Он затих, а рука продолжала оттягивать мой рукав. Какими-то механическими движениями я разжала поочередно его пальцы — они не успели отвердеть настолько, чтобы превратиться в неотъемлемую часть моего гардероба. Теперь можно было подниматься. Доколе я буду сидеть, как на сцене?..
Я подняла голову. В качестве рампы в этом акте выступал достаточно мощный фонарь. Он висел у капители колонны, похожей на... На что похожи колонны? Обыкновенный стеклянный колпак, защищенный решеточным «забралом». Я могла бы и раньше обратить на него внимание, но зачем? Разве для того висят фонари, чтобы обращать на них внимание и удивляться? Удивление мог бы вызвать другой предмет — компактная видеокамера, установленная метром ниже, в каменном углублении, и бесстрастно снимающая все происходящее. Я бы тоже ее не отметила, не светись у нее на боковой панели крохотная красная лампочка. Но и этот предмет не вызвал моего удивления. Снимается фильм, что же в этом необычного? Я сделала попытку приподняться с колен, оторвала руки от земли, распрямилась... И подломилась, как сухая хворостинка. Я упала, ни о чем уже не заботясь, а сознание мое покатилось куда-то колечком...
Пока я мирно совмещала обморок со сном, добрые люди не дали мне закиснуть, подняли с террасы, отнесли в постель. Раздели до кружевной «Милавицы» (интересно, посмотрели, что под чашечками?). Даже мокрые вещи развесили: кофту на стуле, джинсы — на оконной раме...
Я очнулась в постели в состоянии очень близком к похоронному. Общий декаданс за окном усугубляли зверский кашель и непроходящая жажда. Очень кстати головная боль. Я на ощупь откопала в вещах пилюлю «Колдакт», проглотила вместе со слюной. Тупо оделась, тупо совершила водные процедуры, посмотрела на отражение в зеркале. Где мои двадцать шесть лет? У слепого существа из Зазеркалья отсутствовали возрастные признаки. Слава богу, сохранялись половые.
Я долго вспоминала, какой сегодня день. С сомнением решила, что воскресенье — последний день уикенда. Сурово меня отуикендили...
Скорчив рожу зависшей в углу видеокамере, я тупо побрела на южную лестницу. Тупо спустилась и поволоклась по диагонали к кухне. Но скопление людей у подошвы северной лестницы меня чем-то привлекло. Я сменила направление и потащилась туда.
У начала лестницы, в том самом незабываемом месте, где я ночью пряталась от дворецкого, лежал труп Арсения, а вокруг него столпились те, кто еще не умер: Жанна, Мостовой, Эльза. Элегантный Бригов — до кучи. Ни дворецкого, ни шиншиллы поблизости не наблюдалось. Видимо, столь незначительные события не позволяли им отрываться от важных хозяйственных дел.
Смотрелся Арсений неважно, хотя одет был прекрасно. Его костюм напоминал облачение чебура... тьфу, черепашки-ниндзя, за исключением разве что панциря. На голове косынка, великолепный торс обтянут не стесняющей движения тканью цвета маренго. На ногах — кроссовки с супермягкой подошвой. Портил вид здоровенный шишкарь на лбу (я никогда не видела таких выдающихся объемных шишкарей!) и багрово-черный рубец на шее, ясно показывающий, что умер парень отнюдь не от шишкаря.