Смерть не из почтенных. Но особенно расстроенных чувств на физиономии у парня не было. Он смотрел на мир открыто, чуть нахмуренно, как будто на минутку отлучился по делам и вот-вот будет. Даже «жабо» из запекшейся крови не доставляло ему неудобств. Знать, приборчик от страха помог.
За прошедшие сутки ситуация изменилась. Лишь один человек из числа собравшихся не выражал своих эмоций. Это была я. Потому что стала тупой и бесчувственной. Невозможно жить на страхе (ты же лопнешь, деточка). Остальные не стеснялись демонстрировать свое душевное состояние. Бригов с удовлетворенным видом пощипывал мочку уха, курил и благодушно пускал дым колечками. Эльза откровенно тряслась (хоть кому-то этот труп не по душе). Она была бледнее покойника, кусала губы и как-то затравленно озиралась, словно ее тоже собирались втихушку пристукнуть. Мостовой прятал под хитрой улыбочкой глумливые мысли. Жанна в открытую похмыкивала, смотрела на всех свысока. Даже на Бригова.
— Тяжеловатая выдалась ночь, — сообщил, оставляя в покое ухо, Бригов. — Двоих потеряли. Невосполнимая утрата.
— Жалко птичек, — кивнул Мостовой. — Обязательно выпьем за их здо... Прошу прощения, за упокой.
— Я не буду пить, — покачала головой Жанна. — Спать пойду. Вадим, — обернулась она к Бритову, — будьте так добры, прикажите дворецкому доставить завтрак ко мне в комнату. Вина не надо. Побольше яблочного сока.
— Обязательно, мэм, — кивнул Бригов. — Вам необходимо много витаминов, вы ослаблены. Остальным я бы тоже порекомендовал...
Занимательная штука. Мне казалось, они не замечают моего присутствия. Я могла себя поздравить — становлюсь невидимой. Неслышными шажками я отпочковалась от компании и побрела на кухню. Не обращая внимания на колдующего у печки дворецкого, я села за стол. Сложила ручки, как прилежная ученица.
— Кушать будете? — покосился из-за плеча Винтер.
— Будем-с, — проворчала я. — Чай с малиной, да погорячее — горло болит.
Лишних слов этот страшный субъект не употреблял. Молчаливо отправился выполнять. Выставил яства на потертую клеенку. Я тупо потыкала вилкой горячую яичницу с сырокопченой колбасой (заменителем бекона), выпила чай. Кашель удалился в глубь организма и на какое-то время прилег отдохнуть. В свою комнату я поднималась вооруженная чайником с горячей водой. С опозданием на сутки помыла голову. Остатками воды сполоснула некоторые другие места. Оделась в более-менее приличное (то есть сухое) и отправилась в гости к ближнему.
Бригов в безупречной сорочке и запонках от мертвых итальянцев сидел за столом и постигал основы правописания. Усердно рисовал закорючки в блокноте.
При моем появлении вежливо поднялся:
— Вера Владимировна? Утречко доброе.
— Я все поняла, — сказала я.
— Всецело рад за вас, — кивнул Бригов. — Много же вам понадобилось, Вера Владимировна. Это было так сложно?
— Для меня — да. Я работаю в криминальном отделе, но с таким, надо признаться, сталкиваюсь впервые. Я воспитывалась в среде, где человеческая жизнь по старинке продолжает иметь ценность. Ваши гладиаторы самолично уничтожают друг дружку — с ноля часов и до рассвета. Полагаю, до шести утра, верно? Наступает ночь-полночь, и воцаряется кровавая неразбериха. А в остальное время отсыпаются и очень мило общаются друг с другом.
— Ну что вы хотите, Вера Владимировна, — развел руками Бригов. — Спрос диктует предложение. Таковы забавы новых русских. Острова приедаются, экстремальный отдых отходит на задний план. «Концлагеря» для добровольцев — пройденный этап. Это бизнес, дорогая моя. Кому-то хочется новых ощущений. Заметьте, здесь нет беспредела. Никого не убивают вопреки его воле. Любой участник Игры знакомится с правилами, подписывает контракт. Отбор исключительно добровольный, обмана нет. Каждый превосходно знает, на что идет.
— Не похожи эти ваши шестеро на новых русских, — фыркнула я.
Бригов рассмеялся:
— Новые русские не участвуют. А если участвуют, то не крупные. Они сидят далеко отсюда. Игроки — волонтеры, набранные агентами нашей Фирмы на просторах необъятной Родины. Вы даже не представляете, Вера Владимировна, какое это непаханое поле.