— Ты куда?! — всполошилась поджидавшая меня у нефа Жанна.
Долой сомнения. Я летела в объятия Северного моря, словно в объятия единственного человека, взводя затвор «Никона». Целься, пли! И обомлела, в последний раз потрясенная величеством картины. Неужели я в дальнейшей жизни никогда не увижу моря? Именно этого моря? Не захлебнусь этим йодисто-соленым ветром? Не ощущу озноб, продирающий похлеще зимней стужи?
Двое продолжали лежать, придавая штормовому пейзажу мрачноватую символичность. Новые фигуры на старом шаблоне. Волосы Эльзы уже не плескались в набегающей волне. Их полностью скрыла вода. Волна доходила до пяток, и, когда она ударяла в берег, мертвая блондинка приподнималась, разводя руки навстречу небу, а когда спадала, а новая еще не поспевала, опускалась на камни. Казалось, она тяжело и размеренно дышит, выполняя комплекс упражнений на развитие легочной системы.
Еще немного, и волна оторвет ее от берега, пополощет вблизи террасы и унесет в распахнутое море...
Бригов даже в смерти поступил продуманно. Он не докатился до воды. Рухнув через ограждение, он сделал несколько кульбитов, увлекая за собой камнепад, и застрял, прищемив ногу между булыжниками. Он лежал, будто спал. Спал, как убитый... подтянув свободную ногу на застрявшую, а правую руку подложив под голову...
— Слушай, ты, Роман Кармен долбанутая! — завопила, выбегая на террасу, Жанна. — Тоже мне фронтовая корреспондентка сыскалась! Учти, я уже убегаю!
— Все, бегу! — Я навела аппарат на Бригова. Замри, мгновение... Эльза... Последний снимок! Завершив рабочий ход, пленка подала сигнал аппарату, аппарат застрекотал, начав обратную перемотку. Все двенадцать кадров... Не дожидаясь, пока он перестанет вибрировать, я втиснула его в сумку и побежала в обход здания, придерживая торчащее из сумки барахло...
Мы не успели — экая жалость! Сорвался исторический момент. Вернее, почти не успели. Фортуна ярко демонстрировала, что барышня она с норовом, и если я не спешу воспользоваться своим последним шансом, то туда мне и дорога.
Мы добежали до перешейка, когда Жанна схватила меня за руку и повлекла за огромный валун, пристроившийся у края тропы.
— Полюбуйся, копуша... — яростно зашипела она, и, вместо того чтобы дать мне полюбоваться, стала вдавливать мою голову в терновый куст. Я насилу вывернулась. Подползла к краю валуна и высунула испуганный глаз.
По закрученной между скал дороге съезжали два черных достижения современной автомобильной промышленности. Красавцы. Культовые внедорожники. Очень медленно съезжали — надсадно переваливаясь через мелкие преграды, обтекая крупные. Дорога петляла чередой «восьмерок», машины то отдалялись, то вырастали, но постепенно опускались к уровню моря и выезжали на ровную «кольцевую» вокруг причудливой остроугольной скалы.
Прокомментировать этот новый поворот сюжета мне было нечем. Невольная спутница прокомментировала сжато, в двух словах, вернее, в трех — практически азбучных.
— Ладно, — смирилась Жанна, когда машины спустились с возвышенности и вышли на прямую. — Лучше встретить их здесь, чем на той хреновой дороге. Сидим тихо и не отсвечиваем.
Я предложила ей отползти за канаву и спрятаться под обрывом — там скользкое место, где перешеек обрывается в море. На этом участке полностью исключены шансы на отступление, зато мы становимся менее заметны. «Отползаем», — согласилась Жанна.
Пока машины рычали на подъезде к тупику, мы отползли за покатую ложбинку и под прикрытием кустов спустились к морю.
Из машин вылезла целая толпа в штатском. Пятеро из первого джипа, четверо из второго. Одеты не воинственно, скорее буднично. Я бы затруднилась дать точный ответ, к какому слою общества их отнести. Не бомжи, определенно. Но и не напыщенные английские денди из благополучного Ист-Сайда. Похожи на узкую прослойку — интеллигенцию, но у некоторых отчетливо проступает оружие под куртками. И физиономии уж больно наши.