Мы неслись по каменным дебрям, волоча за собой баулы. Этим голым скалам не было конца.
Ни дороги, ни машин, ни жалкого британца (а Британия — густонаселенная страна!). Лишь утомительные лабиринты камней, покрытые редкими кустиками, то спадающие в воронки, то громоздящиеся островерхими, обрывистыми холмами. Когда бежать становилось невмоготу, мы переходили на шаг, заряжались по каплям энергией, опять бежали, покуда ноги не начинали заплетаться, а земля не летела в глаза со страшной скоростью.
Я упала на клочок земли, поросший жухлой травой, — единственное место, радующее глаз на всем протяжении нескончаемой гряды. Обняла сумку и стала приводить в порядок дыхание. Хватит слушаться Жанну, пусть бежит, она быстроногая. А я лимит свой вычерпала. Ни один мужчина не переживет того, что пережила я. Как и любая женщина, какой бы тягой продлить существование она ни располагала. Каждое событие этого дня — отдельное великое потрясение. Сложенные воедино — готовая палата для усиленно-задумчивых...
Труп Мостового, с кривой улыбочкой на лице. «Спецприемник» для выбывших из Игры, где я коротала время с фотоаппаратом, пряталась от отморозков из «похоронного бюро», а затем совершала морское плавание в компании с покойниками. Бригов с пистолетом, яростная драка при участии меня и ножки от стола, ушибы, ссадины. Пули над ухом и отчаянная беготня от дворецкого по угрюмым лабиринтам донжона. Убийство, совершенное голыми руками. Горничная, едва не доведшая наши игры до логичного завершения. Бешеные сборы, трупы, нервы, обнаженные, как вены. Люди на джипах, стрельба, погоня, две машины всмятку — как сращение активов, и финальный увеселительный дивертисмент. Заключительная пробежка с полным упадком — воли, сил, веры...
— У тебя видок, словно ты в Чечне побывала, — образно заметила Жанна.
Я открыла глаз. Она лежала в соседней низине, подложив под голову сумку, и смотрела на меня очень пристально. Эта женщина не казалась умирающей и раздавленной. В этой женщине было много достойного уважения. Но больше всего на свете я хотела бы держаться от нее подальше.
— Я уже не могу бежать, — честно призналась я. — Беги одна, если хочешь.
— Не хочу, — сказала Жанна, — но надо. Я изучала подробную карту этих мест. Организаторы Игры выбрали самый безлюдный уголок на востоке Англии. Здесь деревенек — раз и обчелся. Нашим друзьям ничто не мешает поиграть в охотников.
— Но ты должна представлять, куда нам двигаться...
— Городишко Корнхолл — он на северо-западе. Остальное карта не отражает. Мелкие деревеньки, фермерские поселения — не в счет, нам от них никакого прока. Нужна трасса с оживленным движением. Возьмем фаэтон и...
Она не договорила. Я опять ощутила на себе ее неласковый взгляд. Я закрыла глаза и откинула голову.
— У тебя ловко получается, — пробормотала я. — Ты не в спецслужбе работала?
— Еще чего, — фыркнула Жанна. — Мы люди мирных профессий.
— Ах да, — как бы вспомнила я, — Бурляк говорил, что ты занималась биатлоном, пока не попала в нехорошую компанию, где тебя выставили на бабки.
— Нехорошая компания называлась «Светлый дом» и занималась торговлей недвижимостью. Причем немалая часть компании специализировалась на «черном» риелторстве, убийствах и похищениях людей. Тебе это интересно?
— Тебя посадили на крючок?
— Я сама на него с радостью влезла. Жизнь устраивать надо, дочурке семь лет, мама старенькая. Мужа делать пора. В общем, квартира в элитном центре обошлась в шестьдесят тысяч долларов...
— Ого!
— Десять у меня было. Представитель фирмы — эдакий чистоплюйный мальчик с манерами — предложил кредит в банке, где у него якобы знакомые, на пять лет, всего под один процент годовых. Я же не знала, что это одна шайка-лейка. Подписала договор, оформила кредит. Квартира оказалась липовой, с реально прописанным хозяином, фирма знать меня не знает (нет у них никакого чистоплюйного мальчика!), а банк с ножом у горла требует возврата долга. Милиция тихо ухмыляется, а суд у нас самый гуманный.
— И ты поддалась на уговоры агента?
— А куда прикажешь? Из биатлона я ушла после первенства страны 2002 года. Отстрелялась, отбегалась — хватит, шабаш. Человеческой жизнью пожить хотела. Устроилась на работу в одну необременительную контору. О достойном жилье задумалась...
— И не было других вариантов?
— Как отрезало. У них моя дочь.
— В смысле? — Я приподняла голову.
Жанна вертела в руках пистолет, балуясь предохранителем.
— Она пропала в один из дней... Потом позвонила, сказала, что ее увезли такие вежливые дяденьки, держат в чистом домике, похожем на детский садик, где очень вкусно кормят, дают мороженое... А потом она заплакала и стала просить поскорее сделать то, что от меня хотят, а то ей первого сентября надо первый раз в первый класс, и не хотелось бы это событие пропустить...