— Ну ты, коза! — молодо и агрессивно орали на весь подъезд. — А ну открывай, шмара драная! Мы тебе шерстку вылижем! Уроем, б...! Еще один звонок, и молись за свою задницу, сучонка, не жить тебе, усекла, отпендюрим и забьем на хрен!..
Этих одноклеточных там было как минимум трое. Попинав дверь, они сковырнули звонок, некоторое время постояли, погоготали, после чего убрались. А меня добрых полчаса после ухода этих отмороженных било крупной дрожью. Так уж получилось, что в просторной двухкомнатной квартире после смерти родителей я проживаю одна. Приятеля с треском выгнала, замужем — никогда. Хотя однажды пыталась. Впору фильм снимать про сбежавшую невесту. Женишок мне в принципе нравился, хотя и имелись у него определенные странности, заставлявшие задуматься. Например, мамаша с головой горгоны Медузы, к которой он относился, как солдат-новобранец к большому трехзвездочному генералу. Она явилась на «смотрины», вся из себя размалеванная, но на меня даже не глянула. Ходила из комнаты в комнату, осматривая квартиру, на глаз прикидывала высоту потолков и настойчиво интересовалась, во сколько кирпичей несущая стенка. Уяснив, что в два, заметно оживилась. «Женитесь, дети мои!» После этого визита мои матримониальные устремления как-то съежились. «Ты не останешься сегодня на ночь?» — уныло спросила я у будущего супруга, когда мамаша удалилась в туалет. «Не могу, родная, — растерянно пробормотал тот. — Мне маман не разрешила. Говорит, до свадьбы я обязан ночевать дома. А как раз сегодня она хочет со мной побеседовать». Не думаю, что этой ночью мамаша предлагала сынку столько суверенитета, сколько он сможет унести. Дальнейшие свидания подтвердили — дело не к добру. Я стала искать повод не выходить замуж. Любой. Как назло, эти упыри почувствовали мою настороженность; за неделю до свадьбы — ни одного повода! Пришлось самой фантазировать. Мой дражайший суженый (скорее дрожащий и ряженый) обожал бисквит с кремовой заливкой. Я загрузила эту беду в жарочный шкаф, а сама принарядилась, глазки подвела. А сунула голову в духовку — горячая волна как ударила мне в лицо!.. «Ты какая-то не такая», — подозрительно заметил жених, входя в квартиру. «Сайты не такой», — проворчала я и посмотрела в зеркало. Да как застыла с раскрытым ртом. Ну и корова! Ресницы слиплись, щеки в жирных разводах! Зато бисквит на столе. Пока он корчился от хохота, я решила твердо — вот он, повод. Замуж ни ногой. И не пошла. «Ты знаешь, мама разрешила последнюю ночь перед бракосочетанием провести с тобой», — обрадовал меня женишок. Ну конечно, подумала я, все ждалки прождала. «Голова побаливает от счастья, — с сожалением вымолвила я. — Давай последнюю ночь проведем раздельно, а завтра сольемся в тихом семейном экстазе?» Он посмотрел на меня очень встревоженно — не собралась ли я в последнюю ночь гульнуть на стороне? Но ушел, традиционно чмокнув меня в ухо. А я по-быстрому собрала вещички, бросила сверху томик Хмелевской с романом «Бесконечная шайка» и на недельку перебралась к подруге. Но и там меня нашли несостоявшиеся родственники. Разъяренная свекровь грудью билась в дверь, требуя сатисфакции, а подруга встревоженно интересовалась, не вызвать ли знакомых братков для рассеивания свадебной церемонии, а то ведь эта фуфырища дверь вынесет...
Последний визит молодого поколения остро напомнил о событиях трехлетней давности. Я извлекла из пыльных запасников газовый «ИЖ» и положила в прихожей. Буду отбиваться до последнего вздоха. Но наступило подозрительное затишье. Сорок восемь часов меня никто не беспокоил, не звонил, не выламывал дверь. По естественным причинам я из дома никуда не отлучалась. Читала труды американских публицистов о кумире моей юности Аль Капоне. Пила кроваво-красный каркаде (для окончательного отощания) и догрызала последние сухарики. На исходе второго дня позвонил Лешка Первомайцев — поинтересоваться, в какой стадии гнилостных изменений я пребываю.
— В стадии самоедства, — тускло отчиталась я. — Доедаю желудок. Кожа отлипает лохмотьями, образуются гнойные нарывы, кишащие опарышами, чернеют ноги, и волосы вылазят пучками.
— Это не страшно, — решил Первомайцев. — Поправишься. У меня вон тоже волосы вылазят. Не шучу, Верунчик. С жуткой силой, я конкретно в панике. Ты не знаешь эффективного новомодного средства от облысения? Я уже перепробовал все старомодные, только хуже стало.
— Знаю, — сказала я. — Кастрация.
Лешка обиженно попыхтел в трубку:
— М-да, Верунчик, чувствительно... Похоже, тебя там основательно приперло... Между прочим, я вчера ходатайствовал о тебе. Поднялся к Плавскому, не убоялся, и расписал все твои достоинства, о которых ты постеснялась ему сообщить. Он выслушал меня благосклонно. Не нужно стесняться своих достоинств, Верунчик.