– Я думаю, может, она была проституткой, – говорит Тихомиров, меняя тему.
– Поясни.
47– Красивая молодая девушка, скорее всего, студентка. А если и не поступила – в магазин все равно не пойдет за прилавком стоять. И в официантки не пойдет, потому что там бегать надо. Куда еще податься с такой внешностью? В массажный салон мужиков ублажать?
Катя ставит пустой стакан, белый изнутри от кефира, и пристально смотрит на напарника. Иногда, чаще, чем хотелось бы, она мечтает стукнуть Витька.
– Можно и без салона, – пожимает плечами Тихомиров, не замечая перемены настроения напарницы. – Сейчас вебкам всякий есть. Или она еще как-то через сеть продавалась.
– То есть наличие у нее богатых родителей, которые ее могли содержать, ты исключаешь.
– Не исключаю. Могла и от скуки пойти. Но версия-то получается. Псих увидел красивую девочку, снял. Попользовался и убил.
– Глупости. Псих мог любую на улице увидеть, проследить за ней, затащить куда-то и убить.
– Почему ее не ищут? Если бы она была нормальная, ее бы уже хватились. Девка с ночи в парке лежит убитая, а родня не бросилась ее разыскивать. По утренним сводкам ничего такого не припомню.
– Иногородняя. Поссорилась с родителями. Сказала, что пойдет ночевать к подружке. Сирота. Живет отдельно, и родители пока просто не знают, что она пропала, – накидывает версии Катя. – Или подцепила в клубе какого-то наркомана, который в припадке ее ножом порезал и в парк оттащил.
Витек складывает руки перед собой и наваливается на них, чтобы придвинуться ближе.
– Ага. А перед этим делает профессиональный снимок, выстроив композицию из цветочков.
Катя повторяет его жест. Между оперативниками теперь сантиметров двадцать. Издалека они походят на влюбленных, выясняющих отношения.
– По крайней мере, я назвал уже два направления, где искать концы.
– А я предпочту дождаться, пока Миронов скинет заключение.
– Виктория! Это судебно-медицинское бюро, а не дискотека!
Сергею Алексеевичу приходится повысить голос, чтобы лаборантка его точно услышала.
– Это не дискотека, панк-рок на дискотеках не играют, – беззлобно отзывается круглая, как пончик, лаборантка, делая музыку тише.
Кабинет Миронова мало чем отличается от кабинета любого другого врача: столы, шкаф с книгами, ноутбук и принтер. От секционного зала его отделяют коридор, душевая и подсобное помещение.
Лаборантка Комарова сидит с ногами на маленьком диванчике и крутит в руках планшет с какой-то незатейливой игрушкой.
– Вы все подготовили?
– Ага, – кивает Вика, отчего ее крашеные кудряшки копной падают ей на лицо.
– Где Семен?
– В секционке уже, – машет рукой девушка. – У вас сегодня веселенькая футболка. Где брали?
Сергей Алексеевич машинально опускает взгляд. На горчичного цвета футболке, подбоченясь, стоит кот на задних лапах в солнезащитных очках и панаме.
– Жена купила.
– Прикольно. Я тоже такую хочу.
– Виктория, а вы не хотите пойти к Семену и хотя бы компьютер включить? У нас вообще-то вскрытие сейчас будет.
– Да куда она денется. Тем более, она уже и так вскрытая, я видела, – хихикает лаборантка, выключая планшет.
Сергей Алексеевич многое спускает с рук этой девчонке. Глупое увлечение игрушками на планшете. У каждого ведь свой способ отвлечься. Бесконечную музыку. Хотя и дарили ей уже наушники, но те чудесным образом терялись или ломались. Болтовню. Боже! Эта болтовня сводит с ума. Комарову спасают от увольнения только ее расторопность и полное безразличие к происходящему в секционном зале. Но чего Миронов терпеть не может и каждый раз готов кидаться с шашкой наголо – пренебрежение к покойникам.
– Что за тон? По-вашему, это смешно? Смерть однажды придет за всеми нами. И дай вам Бог, чтобы вы выглядели в этот момент достойно.
Сергей Алексеевич хмурится и невольно сжимает кулаки.
– Да чего вы так реагируете? Все норм. Я уже пошла в зал.
Виктория, несмотря на свой вес, легко соскакивает с диванчика, сует ноги в тапочки и выскальзывает из кабинета. Из-за закрытой двери тут же доносится ее фальшивое, слишком высокое пение, удаляющееся по коридору. Миронов закрывает лицо ладонями, стоит так пару мгновений, растирает себе щеки и принимается переодеваться для вскрытия.
Она была прекрасна. Тот момент, когда он увидел ее на той остановке. Среди промозглого мира, еще не согретого солнцем, еще не пробужденного весной, мрачного и унылого, – Она. Кругом серость, грязный асфальт, оттаявшее собачье дерьмо на газонах, смешанное с человеческим мусором. Какие-то безликие люди, которые недостойны даже взгляда. Она будто светилась изнутри. Несмотря на то что губы посинели от холода и тряслись. В глазах стояли невыплаканные, замерзающие слезы, которые она смаргивала. Коленки острые, как у подростка, колотящиеся друг об друга. Тонкие капроновые колготочки. Коротенькая курточка. Волосы, которыми играет ветер. Она. В этом не было сомнений.