— Ева, — подтвердил Вильяме. — Она была полной противоположностью Ирен: жгучая брюнетка с такой грудью, что дух захватывало, глядя на нее, и исключительно привлекательная. Ева — единственная девушка из тех, кого я знаю, которая даже в мешке из-под картофеля не потеряет своей соблазнительности.
— Ева была соблазнительна, согласен. Но что дальше?
— Ева не только была красоткой. Это была маленькая ведьма, совершенно без всякой совести. Как только она узнала, что Ирен невеста Лоувела, она стала играть в большую игру. Недели за две после ее приезда в Нью-Йорк она успела приручить Роджера. Он безумно влюбился в нее, Бойд. Никогда в своей жизни я не видел парня, до такой степени сходившего с ума от девчонки!
— А как реагировала на это Ирен?
— Мне кажется, что никто не знал этого, — задумчиво сказал Вильяме. — Ирен, конечно, знала. Но ей было безразлично, по виду, по крайней мере. Она по-прежнему говорила о том, что когда пьеса перестанет идти, она выйдет замуж за Лоувела. Более того, оставалась в хороших отношениях с сестрой. До того знаменитого вечера!
«Боже мой, — подумал я, — г когда же мы, наконец, дойдем до этого проклятого вечера? Только бы он больше не останавливался».
— Ева вообще не пила. Никто не обращал на это внимания. Она обладала той живостью и шармом, который не нуждался в алкоголе. Это приобрело значение только в тот вечер.
Роджер Лоувел был одержимым яхтсменом, вы об этом уже знаете. И Фрэнк Харлингфорд был точно таким же. Он пригласил Роджера с его невестой на уикэнд, а также всех членов труппы, которых ей захочется привести. Так что нас собралась целая толпа для поездки на Лонг-Айленд: Роджер, Ирен, Ева, Джин Бертон и я. Нет, Джин не смогла приехать. Мы явились туда на заре в воскресенье, но они, видимо, начали еще с вечера. Среди гостей я заметил Кестлера с какой-то пташкой и Карча. Полупьяный Харлингфорд тут же потребовал от нас, чтобы мы наверстали потерянное время.
Вильяме остановился, закурил следующую сигарету и вопросительно посмотрел на меня.
— Вы знаете, как это происходит на такого рода вечеринках, когда в течение двух часов гости и хозяева напиваются. Все им потом кажется смешным. И когда Ирен стала упрекать Еву за то, что она не пьет, все присутствующие поддержали ее, говоря, что Ева ведет себя не по-товарищески. Ирен приставала к Еве, раздражая ее, говорила всем, что она не пьет потому, что боится показать себя в истинном свете, а это будет ужасное зрелище. Ева бросилась на нее, они стали таскать друг друга за волосы. После того как их разняли, Ева попросила бокал. После шести бокалов она страшно опьянела.
— И это все? — проворчал я.
— Нет, — ответил Вильяме, покачав головой. Харлингфорд стал приставать к Еве, как только она появилась, а когда увидел, что она совершенно пьяна, не отходил от нее ни на шаг. Я видел, как Ирен отвела его в угол и что-то шепнула на ухо. После этого он подхватил Еву на руки и отнес в свою комнату. Она кричала, чтобы он ее отпустил, но никто не обратил на это внимания, кроме Лоувела. Он хотел последовать за ними, но Ирен удержала его. Одним ударом кулака он? отправил ее на ковер и бросился преследовать Харлингфорда. Но Манни Карч стал на его пути.
Он раздавил окурок, поднял глаза и улыбнулся:
— После этого я сам был некоторое время занят одной малышкой — бывшей пассией Харлингфорда. Был момент, когда мне казалось, что я добьюсь успеха, нов конце концов около шести утра она сбежала от меня. Мне необходимо было выпить, и я спустился в гостиную.
Я прошел за бар, приготовил себе хорошую смесь, которой можно было бы оглушить лошадь, и отключился раньше, чем успел выпить. Через два часа я проснулся, лежа на полу позади бара, и услышал тихий разговор Харлингфорда с Кестлером. Оба оказались совершенно отрезвевшими. Я не слышал голоса Карча, но чувствовал, что он тоже здесь. По их тону я понял, что буду нежелательным гостем, если объявлюсь.
Харлингфорд умолял Кестлера оказать ему какую-то услугу. Прислушавшись, я понял, о чем идет речь. «Я был пьян, — говорил Харлингфорд, — она тоже, и, во всяком случае, я думал, что не неприятен ей. Внезапно она затихла. Что же я мог поделать, Боже мой! Газеты начнут травлю, они не поверят мне!» Он настаивал, чтобы Кестлер выручил его.
В конце концов Кестлер согласился и сказал, что он займется этим и что о подробностях они поговорят позднее, а Харлингфорд должен поскорее отправить по домам своих гостей, сказав им, что Ева уже вернулась в Нью-Йорк Харлингфорд заметил, что Лоувел не удовлетворен таким объяснением и что нужно нечто большее, чем его слова, чтобы убедить его.
Кестлер возразил: "Ладно, пусть этим займется Ирен.
Объясни ей, что в том, что произошло с ее сестрой, есть и ее вина. Если она будет отпираться, скажи, что я и Манни готовы поклясться в этом".
После этого они еще несколько минут поговорили и Харлингфорд ушел, чтобы повидать Ирен. Я же остался там, где был, так как не знал, ушли ли Кестлер и Карч.
Вильяме энергично потер лоб рукой.
— Мы вернулись в Манхэттен к завтраку. Ирен удалось убедить во всем Лоувела, так что он не выказал ни малейшего сомнения. Во всяком случае, я ничего не слышал. В последний раз я видел Ирен, когда отвез ее домой.