Я застыла. Они смотрели на меня искренне. С надеждой, даже после всего, через что мы прошли. За этим они и пришли на гору. Чтобы найти настоящую дочь.
- Да, - сказала я. Горло сжалось так, что ответ прозвучал шепотом.
Госпожа Икеда – мама – склонилась ко мне.
- Мне так жаль, - сказала она. – Я должна была понять, мы должны были. Когда увидели. Не узнать своего ребенка… Конечно, ты держалась в стороне.
Я открыла рот, но не издала ни звука. Сочувствие тянуло меня к ней, просило сказать, что все в порядке. Но это было не так. Они были моими родителями. Я не хотела им смерти. Но они все еще были людьми, что отдали меня, обменяли на Чиё.
- Нужно время, - прошептал отец. Он опустил голову на спинку сидения, но смотрел на меня пристально. – Ты не знаешь нас. Мы едва знаем тебя.
- Но хотим узнать, - сказала мама. – Очень хотим. Каждую ночь мы смотрели на гору и молились, чтобы ты была в порядке. Мы говорили о том, что ты делаешь, как растешь… Я хранила для тебя альбом с записями и фотографиями, чтобы ты знала, что пропустила, когда вернешься.
Узел во мне ослабевал.
- Ками были хорошими, - сказала я. – Я была счастлива. Я должна помочь им. Но я хочу узнать вас тоже. Когда война закончится…
Она кивнула.
- Приходи. Мы посмотрим вместе альбом, поговорим, и станет проще. Уверена. Для тебя всегда есть место в нашем доме, когда бы ты ни решилась.
- Я приду, - сказала я. Лучше ничего дальше этого не обещать.
Дорога стала ровнее, гора осталась позади. Кейджи проехал лес и оказался в городе. Через несколько минут он свернул с шоссе, проехал недалеко от дома Нагамото, и мы заметили табличку больницы.
Мы с мамой вытащили отца из машины и повели в больницу. Медсестра бросилась помогать, я сжала его руку и отошла. Я смотрела, как врач уводит моих родителей. А потом я открыла дверь машины и села рядом с Кейджи.
- Нормально, - сказала я.
Он не уточнял. Он нажал на газ и развернул машину к шоссе.
- С тобой все нормально? – спросил он через минуту.
- Да. Выбрались, - но ничего не получилось бы без него. Я искала слова, но ничего подходящего не находила. – Спасибо, - сказала я.
Он пожал плечами, взглянул на меня, а потом на дорогу.
- Я ведь был в долгу. Из-за меня ты была в беде, теперь я спас тебя из беды.
Его бодрый тон был натянутым. Прошлое висело между нами. Я провела пальцами по краю кожаного сидения.
- Где ты взял машину?
Кейджи ответил не сразу.
- Она… была у брата. Он давал мне порулить, когда вокруг было мало людей, учил меня, после того как мне стукнуло двенадцать. Даже после… тоже давал уроки.
Напряжение сквозило в его взгляде и уголках рта, словно он не знал, печалиться или злиться. Это чувство отражалось во мне. Я думала о родителях-людях и о матушке с отцом, об их лжи и поступках, и как я далеко зашла, чтобы помочь им. Предательство не мешало мне заботиться о них.
- Он много для тебя значил, - сказала я.
- Он не был плохим, - сказал спешно Кейджи. – Да, у него были свои приоритеты. Но он всегда был рядом, даже когда я был глупым младшим братом. Не знаю, прожил бы я столько без него.
При взгляде на него у меня привычно сбивался пульс. Было не сложно поверить, что его обманул брат, что он не хотел нам вреда, да? И он не обращал внимания на подозрения насчет намерений Томои? Но и я упускала намеки, что Кейджи что-то скрывает от меня, потому что меня больше волновали его чувства ко мне, и я его толком не знала. А с Томоей он был всю жизнь.
И он выступил в мою защиту, когда его брат напал на меня. Остался на моей стороне, хотя я изгнала Томою. И теперь он знал, что его могут арестовать за вождение, что на него могут напасть призраки, но он пришел за мной.
Что-то расцвело в груди, словно щит, ограждающий сердце, треснул и развалился. Кейджи помог мне. И это было не из верности, как у Такео, а потому что он так решил.
При мысли о Такео я напряглась. Он точно не рад моему исчезновению.
- Что ты сказал остальным, чтобы уйти? – спросила я.
- Я сдержал обещание, - сказал Кейджи. – Я ничего не рассказал о тебе. Я вообще ничего не сказал. Ты ушла, а я сидел там, подумал о машине, и как в опасных операциях всегда нужна машина, и… Я не хотел, чтобы с тобой что-то случилось, потому что я не начал вовремя действовать. И я ушел. Они могут подумать, что я убежал искать брата.
- Когда мы найдем их, они увидят, что это не так. Нужно вернуться в Токио, они могли оставить нам послание, а потом пойти за ними в Исэ, - если они задержатся из-за боя, или чтобы восстановилась Чиё, мы можем успеть на помощь.
- Мне все равно, что они думают, - сказал Кейджи. – Пока… - он поправил очки на носу. – Знаю, я был глупым и все испортил. Я врал о случившемся с Томоей. Но я хочу, чтобы ты знала, что все, что я сказал тебе, было правдой.
Мои легкие вдруг опустели. Я хотела что-то сказать, но вышло лишь:
- Хорошо.
Он сглотнул.
- Знаю, все запуталось. И я не так силен или смел, как Такео, но…
- Конечно, ты силен и смел, – перебила я, слова вылетели сами. – Ты не хуже его в этом.
- Верно, - недоверчиво усмехнулся Кейджи.
- Я серьезно, - сказала я. – Такео такой, потому что он ками. Его сущность говорит ему, как действовать. Когда угрожают тем, кому он верен, он защищает их. Дело не в храбрости, - я с болью вспомнила, как хотела быть сильной Сорой, что разбирается с проблемами без страха и тревог. – А для человека все сложнее. Приходится выбирать между сложным и простым. И еще больше смелости нужно, когда делаешь что-то сложное, что-то пугающее, чем… делаешь то, что знаешь. Так что ты храбрее его или Чиё.
Я замолчала. Может, так можно было сказать и обо мне.
Губы Кейджи изогнулись в слабой улыбке.
- И… ты меня не ненавидишь?
- Ненавижу? – то, как я говорила с ним в той ловушке, как избегала после этого, могло так выглядеть. – Нет, - сказала я. Я чувствовала злость, смятение и боль, но точно не ненависть. Но этих слов было мало. – Я рада, что ты пришел. Было бы сложно сбежать без тебя.
Теперь он улыбался. И я не видела этой улыбки после прибытия в Токио, я скучала.
А потом он помрачнел.
- То, что рассказала твоя подруга-ками о планах Омори… Ты видела… Они серьезно…
Я вспомнила, как содрогалась девушка, и мне стало не по себе.
- Они делают это, - тихо сказала я. – Я видела… Омори заставил одного из ками поместить призрака в тело пойманной женщины. И выглядело так, словно от этого дух женщины исчез, - его прогнал призрак.
- Не понимаю, как Томоя мог подумать, что можно забрать чью-то жизнь, - сказал Кейджи. – Думаю, Омори всех их уговорил… Может, он задумается теперь, когда увидел, что и люди могут отбиться.
- Не думаю, что его так легко пошатнуть, – сказала я. Как реагировал Омори на наш побег? Я была так занята борьбой с призраками, что не увидела. Может, он не обратит внимания и перейдет к другой части плана. Если мертвецы думают о том, что было перед смертью, то остальное могут упускать, и Омори уже было трудно сосредотачиваться, так что его разум может оказаться еще уже.
Но что-то с ним было не так. Я видела его смятение. Если в нем осталась хоть частичка того человека, которого описывала госпожа Кобаяши, то он не мог мириться со своими методами. Мы могли дотянуться до этой частички, что могла быть лишь вспышкой?
Я потерла лицо. Вряд ли Омори даст нам шанс.
Кейджи вытащил диск из бардачка и вставил в плеер.
- Ты ведь любишь музыку? – сказал он. – Эта группа одна из моих любимых.
Медленно, но можно загремели в колонках барабаны. Одна гитара, а за ней и другая сплелись мелодиями. Нежная скрипка добавилась к ним. А потом запел голос, то гладкий, то резкий, он сочетался с инструментами и пел о любви к городу, к дому. Я опустила голову, вдыхая песню.
- Мне нравится, - сказала я, и улыбка Кейджи вернулась.
- Ах, - сказал он пару минут спустя, дорога приближалась к сияющим высоким зданиям. – Снова большой город.