— Мы закончили? — спросила я, обезьяна завязала пояс на моей талии.
Аямэ фыркнула и разразилась тирадой насчет моих волос. Я с надеждой смотрела на дверь. Если я не отвлеку себя, то взорвусь.
Малиновка начала заплетать мои волосы, а Аямэ принесла палитру с макияжем. Я выдохнула, выпуская поток ки в облике воздушного змея. По моей воле он поплыл через дверь. Мы с Такео так играли, когда я училась использовать энергию во мне, но теперь игра стала серьезнее.
Змей попался, Такео держал крепко, как юная сосна в горах. Я потянула к себе. Его ки сопротивлялась, тащила змея к нему, и уголки моих губ приподнялись.
— Смирно стой! — сказала Аямэ.
Скрыв эмоции, я потянула за змея в хватке Такео. В последний миг Такео забрал змея. Мне понадобились все силы, чтобы не броситься за ним. Я вцепилась в него и тянула. Змей отлетел ко мне, Такео упустил его. В комнате снаружи он рассмеялся над своим поражением. Аямэ покачала головой.
— Такая сильная, моя Сора, — прошептала она. — Хорошо, готово. Иди осторожно и не трогай руками лицо!
Я поспешила с Такео по узкому коридору, что разделял мои комнаты от родительских. Лампы вдоль стены загорались, ведь солнце угасало. Вокруг тревожно дрожала ки горы. Я оглянулась испуганно на Такео, но он не показывал тревоги. Может, это я дрожала от своей тревоги.
Мой пульс бился быстрее, когда мы остановились у двери покоев родителей. Такео постучал по раме и сообщил о нашем прибытии. Ответил голос матушки.
— Входите.
Она с отцом сидела на алых подушках у низкого черного столика. Легкий запах сандалового дерева доносился от благовоний, горящих в нише. Такео задвинул дверь, оставшись снаружи. Я прошла по хорошо сплетенным татами к другому краю столика.
Ками медленно старели, достигнув совершеннолетия, и матушка с отцом выглядели, по человеческим меркам, лет на двадцать, но были противоположностями. Матушка была худой с бледной кожей, а отец — широким, крупным и румяным. Их улыбки идеально, как по мне, отражали их характеры: мягкая и яркая матушка и широкий и теплый отец.
— Мы хотел послать за тобой, — сказала матушка. — Ты прекрасно выглядишь, Сора.
Я покраснела, опустив голову. Будь сильной. Сильной и способной.
— Поверить не могу, что тебе уже семнадцать, — прогудел отец. — Еще три года, и ты вырастешь, — он звучал как-то грустно.
— Это не так и мало, — нежно сказала матушка, словно я могла когда-то уехать в колледж или куда-то далеко, как лети Нагамото.
Я уловила далекий крик. Матушка нахмурилась, глядя в сторону коридора. Ками обычно ладили, но спорить могли гости.
Силуэт Такео отодвинулся от полупрозрачной двери. Он пошел, видимо, посмотреть, в чем дело. Я вспомнила о своей цели.
— Я делала все, что могла, чтобы приготовиться, — сказала я.
— Не будем беспокоиться об этом, — сказала матушка, не дав мне закончить. — Сегодня редкий случай, когда мы празднуем, а не несем службу. Мы с твоим отцом приготовили тебе подарок.
Она кивнула отцу, а он поднял с пола за собой длинный прямоугольный предмет и положил его на стол. Это была лакированная коробка с кожаным ремешком и золотой застежкой.
— Открой, — сказал он, улыбаясь.
Я склонилась и нажала на застежку. Подняв крышку, я забыла, как дышать.
— Спасибо! — сказала я, глядя на инструмент внутри. — Это прекрасно.
Там была флейта из полированного бамбука, вырезанная так искусно, что я могла уже чувствовать, какими чистыми будут звуки, когда я коснусь пальцами дерева. Я подняла ее и поднесла к губам. Ноты гудели во мне, словно я была инструментом вместе с флейтой. Каждая нота расцветала в тишине, как бутон цветка. Это было самым прекрасным в мире, и это все принадлежало мне.
Я спрятала флейту в коробку, закрыла крышку и прижала к себе.
— Спасибо, — сказала я снова. — Я сыграю этой ночью, — я использовала старую флейту, которую они дали мне, когда я только начала учиться. Но эта была настоящим инструментом. Для женщины, а не девочки. Может, они знали, что я была готова отыскать свое место среди ками.
Я повесила кожаный ремешок на плечо. Я открыла рот, но еще один крик донесся из-за стены, за ним последовал громкий треск, подавивший слова в моем горле. Шаги зазвучали в коридоре снаружи. Такео отодвинул дверь, один из его товарищей-стражей застыл на пороге, хрипя.
— Ваши высочества, — сказал он, — прошу прощения за вмешательство. На нас напали.
2
Горная ки дрожала во мне, и я поняла, что и до этого предчувствия меня не обманывали.