– Понимаю, – кивнул Ляшко. – Тем более, вы человек занятой, светский. Насколько знаю, из тех трех дней вы провели с невестой один вечер и еще одно утро?
– Уже не помню точно, – хмыкнул Муравьев. – Какое это имеет значение?
– В этом случае, господа, – защитник развел руками, – вряд ли господин Муравьев точно знает, с кем могла его невеста свидеться за эти три дня. Да, у нее не было подруг. Но она не жила затворницей. Она выходила в свет, встречалась с людьми. И, думаю, как все женщины гордилась подарком жениха.
– Она не кичилась подарками! – возразил Муравьев. – И никуда не ходила.
– Почему вы так уверены? – круглая физиономия Ляшко отразила удивление. – Ну, а как насчет того, что к ней регулярно приходила кухарка Марфа Полушкина? А еще в эти дни ее навещала соседка с дочерью – жена кузнеца Пахомова. Вы знали об этом?
– Нет, – нехотя протянул Муравьев.
– Вы можете допустить, что той же Марфе Полушкиной стало известно о подарке? Прислуга обычно лучше прочих знает о том, что и кому дарят в доме.
– Да, это можно допустить. Но какой смысл? – Муравьев раздражался все больше. – Колье нашли у почтальона! Разве это не ответ на все вопросы?
– О, нет! – Ляшко развел руками. – Разумеется, это серьезная улика. Но одной улики недостаточно, чтобы отправить человека на каторгу. Поверьте, моему опыту.
И он улыбнулся поэту, словно его на самом деле забавляюсь наивностью последнего.
– У вас все, господин адвокат? – поинтересовался судья Круглов.
– Нет, еще не все, – Ляшко сделал паузу, с интересом рассматривая Муравьева, чем вызывал еще большее раздражения поэта.
– Так спрашивайте! – выкрикнул тот.
– Конечно, – Ляшко продолжил. – Скажите, пожалуйста, господин Муравьев, а где вы были вечером в часы убийства вашей невесты?
В зале раздался ропот. Прокурор поднялся с места, намереваясь что-то возразить, но защитник опередил его.
– Да-да, конечно, я знаком с материалами дела. Но все же прошу вас ответить еще раз.
– Хорошо, – Муравьев постарался взять себя в руки, – я был в гостях у госпожи Клейменовой. И ушел оттуда уже за полночь, ближе к часу ночи.
– Замечательно, – кивнул Ляшко, – тогда у меня следующий вопрос. Зачем вы обманули следствие? Мы же с вами прекрасно знаем, что вы не были у госпожи Клейменовой в тот вечер. И где вы были – ей совершенно неизвестно.
Зал взорвался шумом. Столь невероятные и неожиданные слова защитника сорвали крышку с подспудно кипящего котла. Крики изумления, возмущения, протеста разрывали воздух. Но Феликс Янович не слушал их – лишь внимательно вглядывался в лицо Муравьева. Надо было отдать должное поэту – он умело владел собой. Однако в первые секунды его черты все же исказились от гнева. Но Муравьев тут же справился с бурным чувством, и лицо поэта отражало теперь только легкую печальную досаду. Он не пытался опровергнуть слова защитника, чьи глаза уже не казались сонными и пристально наблюдали за свидетелем – как глаза затаившегося хищника. Феликс Янович нашел взглядом Кутилина – тот с довольным видом потирал усы, сидя в рядах свидетелей.
Когда судья, наконец, утихомирил публику, Ляшко повторил вопрос.
– Итак, господин Муравьев, как вы объясните этот факт?
– Никак! – Муравьев дернул подбородком. – Я по-прежнему утверждаю, что был в тот вечер у госпожи Клейменовой. И пусть это она объяснит, почему переменила показания.
– Да, хотелось бы выслушать госпожу Клейменову, – поддержал судья.
– Она здесь, – поклонился защитник. – Разрешите вызывать?
Госпожа Клейменова прошла к свидетельскому месту с высоко поднятой головой, даже не поведя взглядом в сторону отступившего Муравьева. Выглядела она великолепно: строгое без излишеств темно-зеленое платье подчеркивало стройность и безукоризненную осанку, которая достигается лишь годами в корсете или у бального станка. Белизну длинной стройной шея подчеркивала тонкая золотая цепочка, а роскошные, еще не тронутые сединой каштановые волосы были убраны в пышный узел. Ее нельзя было называть красавицей, но точно также нельзя было ей не любоваться. Клейменова держалась с тем уверенным достоинством, которое дают женщине только финансовая независимость и природная красота, или хотя бы одно из двух.
– Сударыня, не могли бы вы нам рассказать, где был Алексей Васильевич Муравьев вечером пятого мая? – обратился к ней Ляшко.
Публика замерла – даже веера дам перестали шуршать.
– Не имею ни малейшего представления об этом, – спокойно сказала Клейменова. – Я не видела Алексея Васильевича с полудня пятого мая и до вечера шестого мая. Мы вместе позавтракали, а после я уехала на завод по делам. И встретились мы только на следующий день, когда у меня были гости.