Ее карие глаза на мгновение задержались на моем лице.
— Думаю, тебе бы понравилось, если бы я кричала.
Моя улыбка стала шире.
— Да.
На ее лбу появилась небольшая складка. Марли не привыкла, чтобы я был таким откровенным. Я устал скрывать это от нее. Устал от этой гребаной игры. Кружить вокруг правды. Не так-то просто ежедневно сталкиваться с доказательствами самого поганого поступка, который ты совершил. История повторялась. Моя мать убила человека, которого любила больше всего на свете, потому что больше не могла его удержать. Видимо, яблоко от яблони не далеко падает.
Моя одержимость Марли вышла из-под контроля. Даже я мог это признать. Я не был слеп к собственным недостаткам. И она тоже не будет слепой еще долго.
— Я думала, ты хочешь чего-то другого, когда сказал мне отпереть входную дверь и втолкнул меня внутрь.
— Ты ошиблась.
Мне было неинтересно навязывать ей себя. Не то чтобы Марли меня не привлекала, но, если бы в тот вечер у меня на уме был секс, я бы хотел, чтобы она была добровольной участницей.
— Ну да, но не стоит винить меня за поспешные выводы.
— Ты была смелой, когда спросила, чего я хочу.
Я затащил ее в гостиную, заставив остаться на месте, пока закрывал шторы. Никто не должен был увидеть, то, что я хотел сделать с ней.
— Я хотел наказать тебя, Марли.
Слова, сказанные мною этой ночью, с легкостью сорвались с губ. Как будто мы снова оказались в ее квартире, но на этот раз Марли была спокойна. Я не был спокоен той ночью. Я был готов покончить со всем. Покончить с одержимостью. Покончить с этой чертовой тягой к женщине, стоящей передо мной. Но судьба распорядилась иначе. И я был наказан.
— Я поняла, что ты был серьезен, когда произнес мое имя.
Я подошел ближе. Марли не отступила. Она стояла на месте, как и в тот вечер. Великолепно. Так я думал тогда. А сейчас? Слова не помогали. Потому что на этот раз я знал гораздо больше о женщине, стоящей передо мной.
— Ты боялась. Мне понравился твой страх.
— Ты ожидал, что я не испугаюсь?
— Нет. Ты не пытались этого показать, но и спрятаться от меня ты не могла.
Я сократил расстояние, между нами, наклонив подбородок, чтобы встретиться с ее прекрасными карими глазами.
— И ты не остановила меня, когда я положил руку на твое горло. Я чувствовал, как ты дрожишь, как ты дрожишь на месте, но ты все равно встретилась со мой взглядом. Ты смотрела на меня. И я подумал о том, что все эти месяцы я наблюдал за тобой, гадая, оглянешься ли ты когда-нибудь. Но ты так и не оглянулась.
Глаза Марли расширились. Ее руки вцепились в ткань платья.
— Я хотел, чтобы ты увидела меня таким, какой я видел тебя. И ты, блядь, наконец-то увидела, когда подняла на меня глаза, как сейчас, но это случилось слишком поздно. Слишком поздно.
Ее губы разошлись, но из них не вырвалось ни звука.
— О чем ты думала? Скажи мне, что было в твоей голове, прежде чем я сделал это?
— Я спросила тебя, почему. Ты сказал, что это неважно, что все должно быть именно так. Что ты не сможешь жить в мире, где есть я. Один из нас должен был уйти. И ты решил, что это буду я.
— Да.
Марли подняла одну руку. Она попыталась обхватить мое лицо. Холод проникал в меня от ее присутствия, но мне было все равно. Мы говорили о том, что я убил ее, а она прикасалась ко мне с печальным, мать его, выражением лица. Это было так не похоже на ее выражение лица тогда. Тогда она была напугана, в ужасе от меня, а сейчас она просто смирилась. Как будто она ничего не могла сделать, кроме как сдаться. Но почему она сдалась, я понятия не имел.
— Я подумала, что, может быть, будет не так уж плохо, если ты покончишь с этим, потому что тогда мне не будет грустно. Я не знала ни тебя, ни того, почему ты это делаешь, но в тот момент я не могла придумать ни одной причины, почему я должна сопротивляться.
Она отвела глаза от моего лица. Она смотрела на небо над нами.
— Но я боролась. Я сказала тебе нет. Я умоляла сохранить мне жизнь, потому что именно так ты и должен был поступить.
Одинокая слеза скатилась по ее лицу. Марли сказала мне, что не может больше плакать. Точно так же, как ей не суждено было прикоснуться к моему блокноту. С ней что-то происходило, но что именно, я не имел ни малейшего понятия. Никто не говорит мне, чего ожидать, когда женщина, которую ты убил, возвращается в виде призрака, чтобы преследовать тебя. Особенно если она не догадывается, что именно поэтому ты — единственный, кто может ее видеть.
— Я хотела сдаться, Киаран. Когда ты обхватил мое горло другой рукой и сжал, я толкнула тебя, попыталась убрать твои руки, но потом перестала бороться.