Но перед этим в последний раз открыл глаза и увидел смерда.
– Эй, парень! Ты жив?
А дальше была только тьма…
***
– Делай, что хочешь, но спасай его! Я приказываю!
– Он ёбаный инквизитор! Такой, как этот пидор, убивает подобных мне! Он наверняка и тот, что меня хотел убить намедни! Ты, сука, серьёзно хочешь, чтобы я этому хуесосу жизнь спасала?!
– Будешь спорить – разорву уговор, и ты умрёшь! Поняла, блядина?!
– Ластис Ульма! Ластис Ульма!
– А-а-а!!! Больно!!!
– Терпи, инквизитор! Чего как баба ноешь?!
– Очень много крови потерял, но жизнь не покинула твоё тело… Любопытно.
– Йоффа… Письмо… Дочь…
– Дочь Йоффы? У него была дочь?
***
Реммет открыл глаза. Увы, это был не рай. Он глазел в деревянный потолок – явно находился в крестьянском доме. Видимо, его спас тот смерд, которого инквизитор увидел у края карьера перед тем, как отключиться. Интересно, каким чудом он там оказался как раз вовремя? Как сумел вдохнуть жизнь после стольких тяжелейших ран? Если бы не он, то Реммет бы умер…
Инквизитор повернул голову на бок, и всё сразу встало на свои места. Напротив него сидела молодая рыжеволосая девушка очаровательной внешности, расчёсывавшая волосы костяным гребнем перед зеркалом. Только зеркало это было ненастоящим. Сомнительно, чтобы смерд имел в своём доме такую дорогую вещицу. То точно была магическая иллюзия .
Он узнал её сразу. Тот же плащ, висящий на стуле, то же звонкое хихиканье…
– Вот мы и увиделись снова, инквизитор… – и голос тот. Сомнений не было. Это была та самая колдунья, за которой Реммет гонялся накануне.
– Проклятье… – тяжело выдохнул инквизитор.
Волшебница звонко рассмеялась, и смех ей был словно птичье пение или звон колокольчиков в детской комнате. Это было прекрасно, это доводило до мурашек по коже.
– А ты что думал? Наивно надеялся, что традиционное крестьянское целительство тут бы помогло? Раны у тебя были несовместимые с жизнью, яд василиска отравлял изувеченное, обессилившее тело, а крови ты потерял столько, что, можно сказать, считай, высох. Тут припарками и целебными травами не обойтись.
– Ты осквернила моё тело магией.
Волшебница грозно взглянула на инквизитора и подошла к нему, посмотрела на тело. Тот был далеко не мускулистый богатырь. В постоянных походах, путешествиях форму не наберёшь. Но тело у него было жилистое с отчётливо выступающим прессом. Волшебница нежно провела по телу пальцами, не скрывая своего наслаждения и возбуждения от прикосновений и созерцания на крепкие мышцы и шрамы на грубой, слегка смугловатой коже. Потом нагло положила ладонь на его пах.
– Что чувствуешь, церковник? Жар? Пламя Маггота? Гниль, поедающую тебя изнутри? Или ничего? – Реммет промолчал, – правильно, ничего! Никакой скверны! Никакого проклятия! Это всё ваши церковные сказки и предрассудки, лишь бы демонизировать нас – магов! Так что рот свой закрой про скверну! Лучше бы спасибо сказал, что я твою никчемную жизнь спасла, козёл церковный! – резко убрала руку с паха и вытерла о простынь.
– Спасибо! Ты спасла меня и не раз. Спасибо! Я благодарен, правда. Но у нас есть свои кодексы, законы и правила, где запрещается принимать помощь от магов. Ты должна была позволить мне умереть. Неужели не знаешь?
– Не раз? – удивлённо переспросила волшебница.
– Там в пещере позавчера ты ослепила реликтового анкабута, что мог меня убить. А пещерные пауки с древних времён похуже всяких василисков будут.
Целительница улыбнулась.
– Ах, да! Я случайно. Надеялась тебя ослепить, потому как думала, что ты по мне стрелял. Даже не знала. Что до законов, то, конечно, я в курсе про них. Честно говоря, так и хотела сделать – оставить тебя умирать. Но смерд, что меня приютил, потребовал тебе помочь, и я помогла. Вот бы ты ещё наплевал на эти законы… Авось, и отринул бы всю эту церковную чушь. Взял бы меня на руки, да увёз к океану, где мы бы остались только вдвоём… – волшебница склонилась над Ремметом и взглянула на него. Тот отвернулся.
– Только познакомилась со мной, а уже готова мне на шею кинуться? Одним словом, ведьма, если так. Думаю, похотливый Маггот ублажит тебя куда лучше меня. А я есть инквизитор, отдававший присягу на верность трём богам. И будут мои душа и разум принадлежать только им, – Реммет улыбнулся, – впрочем… Никаких тёплых чувств ко мне в тебе быть и не может. Просто хочешь, чтобы ряды инквизиции редели, чтобы отринувших становилось всё больше. Меньше наших, больше ваших голов на плечах. Это очевидно. Но ты, колдунья, не учла одного: на моё место придут двое новых. И вот они уже и лишат тебя головы. Не сомневайся! Да и я от клятвы не откажусь.