– Эльвин!
– Что?
– Меня зовут Эльвин! – повторила волшебница, нахмурившись – и, если тебе сложно назвать меня волшебницей или целительницей, называй меня по имени, будь добр. Я магию безумия не практикую, поэтому звание ведьмы или колдуньи для меня… Оскорбительно. Раз благодарен мне за то, что я твою жизнь два раза спасла, прояви ко мне хоть немного уважения.
– Хорошо, – отвечал инквизитор, потом напрягся и выдавил из себя, – Эльвин.
– Было бы ещё лучше, если мы договоримся, раз я спасла тебе жизнь… – волшебница с недоверием и страхом посмотрела на Реммета.
– О чём?
– Чтобы ты не отрубил мне голову, как с кровати встанешь.
– Так уж и быть. Дам тебе фору, – инквизитор улыбнулся. Эльвин рассмеялась.
– Как скажешь. Но хочу попросить тебя, чтобы мы пожали друг другу руки. Обычно все так договариваются. Правда ведь?
– Мужчины договариваются. А ты женщина.
– Да, женщина. Но ничем не хуже. Прояви уважение, я всё-таки тебя спасла.
– Будь ты проклята… – Реммет слегка улыбнулся, протянул правую руку.
– Отлично.
Эльвин улыбнулась. Ладони их сжались. Вдруг инквизитор начал чувствовать в руке болезненно покалывающий холод. Сморщился от боли. Попытался отпустить кисть, но не смог. Не имела она столько силы в руках, но сжимала, будто тиски. В голове Реммета промелькнуло: «Магия!» Он тут же взглянул на левую руку. Кольца на пальце не было. А всё это время, пока Эльвин сжимала ладонь инквизитора, шептала про себя заклинание Лоста Эмерас.
Применяли его только в случаях, когда нужно было скрепить какой-то договор мага с простым человеком. Притом, неважно, есть ли достигнутая устная договоренность. Важно было формально протянуть руку – видимый признак стремления заключить соглашение и важный, чтобы магия удалась. Работало заклинание всегда, и снять его мог только применивший этот заговор маг. Действие его прекращалось, когда истекал срок договорённости. А он мог быть любым: от пары минут, до целой вечности. Если человек или маг, с которым заключили договор или который его применил, не выполняет его, то он умирал.
– Теперь ты целый век не сможешь меня убить, инквизитор! Подойдёшь с намерением хотя бы ранить – умрёшь! Так я буду уверена, что ты точно меня не убьешь, – Эльвин отпустила руку Реммета, вытащила из кармана его кольцо и положила на стол, стоявший рядом с кроватью, – я не преступница, не воровка. Так что кольцо тебе возвращаю. То, скольких магов ты убьёшь, меня не волнует, да и хуй бы чай с ними. Главное – ты ко мне уже не подойдёшь. А теперь забудь про меня, пускай я исчезну в твоей памяти, как жуткий кошмар поутру. Я тебя не потревожу. Не будешь сам рассказывать, что произошло, об этом никто не узнает. Я тоже никому рассказывать не собираюсь. Главное – забудь про меня, не следуй за мной. Тогда жить будешь. Чёрная метка на ладони останется с тобой навсегда. Поэтому не думай, что сможешь обмануть магию или судьбу. Одно намерение меня убить, и ты труп. Помни это, и останешься жив.
Реммета разрывало изнутри от злобы на себя. Самый редкий инквизитор подпустит к себе мага так близко, чтобы тот мог ему метку поставить. Редкий, потому что такого олуха ещё попробуй найди. А Реммет повёлся, как ребёнок. При обучении считался лучшим, столько приведенных в исполнение приговоров, даже василиска вон победил. А тут облапошили, как юнкера седьмого порядка. Стыдно и обидно. И рад бы Реммет что или кого угодно обвинить, но самое досадное было то, что он был сам в этом виноват. Вёл себя беспечно, вот и получил то, что заслужил.
– Не убью я, убьёт другой. Не забывай, Эльвин.
– И другой не убьёт. Так же, как и тебя его одурачу. Или соблазню.
– Наивная.
Целительница фыркнула.
– Да это вы инквизиторы наивные. Нас мало, мы уже никакой серьёзной опасности не представляем, а вы с нами боретесь так яро, будто в каждого из магов Маггот вселился. Опасность мнимая. И вам бы оставить нас в покое. Но нет! Уже добрую тысячу лет вы, следуя приказу первого Отца-Понтифика Карданга, истребляете нас с лица земли. Уже никто из нас о мировом господстве не помышляет как тысячу лет, а маги безумия почти вымерли, как реликтовые животные древности во время и после войны людей и магов. Оставьте уже нас в покое!
– Я бы с радостью, – усмехнулся Реммет, – да такое вряд ли выйдет. Речи твои змеиные, искушающие, лукавые. Могущество ваше ты сознательно принижаешь. Опасность преуменьшаешь. Хочешь к греху склонить. И эта хорошая попытка, но ты наивна не меньше меня. Я уже сказал, что не сдамся – долг свой выполнять продолжу, а остальные из моего племени точно пожелают отомстить и заставят тебя ответить за использование магии. Зря только кольцо мне ввернула. Так бы больше толку было: твоих бы в будущем перестали убивать в год столько, сколько убиваю я. За потерю кольца ведь смертная казнь. Потом своим бы говорила, что довела до смерти самого Реммета, убившего Йоффу Гундланга. Представляешь?