Возле дам Каролина остановилась, поприветствовала их, представила меня. Чтецом оказалась графиня Тейлор, а зрячей — маркиза Эванс. Женщины тепло улыбнулись. Мы поговорили о погоде, а потом создательница спросила о здоровье какого-то графа, но леди не успели нам ответить, как вышел невысокий мужчина. Слуга с трудом держал в руках три больших коробки. Следом за ним спешила еще одна девушка в темном платье. Она открыла для носильщика дверь.
— Приятно было увидеться леди Болдуин и познакомиться с вами леди Хотман, — дамы попрощались и неторопливо направились к выходу, где терпеливо их ждала служанка.
— Когда такое было Эмили? Мы — маги и записываемся на прием к человеку, — ворчала Каролина, пока мы шли за служанкой. — Одна знакомая леди рассказывала, что ей пришлось ждать целых десять минут, чтобы француженка ее приняла. Хотя потом эта же леди говорила, что десять минут ожидания стоили тех платьев, которые она заказала у мадам Бертран. И я видела одно из них Эмили. Оно потрясающее. Только лишь поэтому я здесь. Хочу блистать на карнавальном балу, который устраивает герцог Розен. Ты просто обязана пойти со мной вместо Джоанны.
— Я? — от неожиданности даже остановилась. — Каролина …
Но продолжить не успела, как девушка открыла перед нами бежевую дверь. Мы оказались в комнате с голубоватыми стенами и большими зеркалами. Три молоденьких швеи окружили манекен, одетый в изумрудное платье, и быстро работали иголками.
Посередине комнаты стояла мадам Жизель Бертран, эффектная женщина около тридцати лет. Такие привлекают внимание мужчин, их провожают взглядом, когда они проходят мимо.
Темные волосы собраны в высокую прическу. Локоны обрамляли лицо в форме сердечка. У нее были милая улыбка и серые глаза, холодные, расчетливые. Несколько секунд эти глаза изучали меня, прежде чем мадам Бертран произнесла:
— Леди, — легкий акцент лишь придавал очарование мелодичному голосу модистки.
Француженка немного напряглась. Но я не собиралась лезть в ее голову. Я вообще избегала читать мысли людей. В детстве со мной произошел случай, который научил, что не всегда следует знать мысли окружающих. Когда моя магия в десятилетнем возрасте начала просыпаться, то занималась подслушиванием мыслей слуг в доме. Родители умело прятали свои, тайны Каролины я знала и так, а вот люди были интересны. Они переживали, злились, любили, ненавидели. Но однажды я поняла, лучше не знать, что кроется в разуме других. Не знать, что думали о тебе, твоих родителях. Не знать похотливые секреты или что любовник с женой решили сбежать, а ты предупредила мужа. На следующий день случилось страшное.
Любовник зарезан, супруга превратилась в калеку, мужа посадили. Не вмешалась бы, все остались бы живы. Поэтому и мысли француженки решила не читать. Кто знает, что кроется за холодными серыми глазами. Пусть она будет для меня просто лучшей модисткой Лондона.
— Мадам Бертран, леди Хотман, — познакомила нас Каролина и с восхищением рассматривая манекен, молвила. — Неужели это, то о чем я подумала?
— Вы мечтали быть самой неотразимой на балу, — француженка провела тонкими пальцами по переливающей ткани платья. — Надеюсь, я исполнила вашу мечту.
— Могу я его примерить? — в голосе Каролины чувствовалось нетерпение.
— Конечно, — модистка приказала швеям помочь создательнице облачиться в карнавальный костюм. — «Зенобия», так назвала я этот наряд.
Он состоял из двух платьев. Белоснежное нижнее и украшенное узорами верхнее, изумрудное с воздушными рукавами, «крылышками» у плеча. Все расшито драгоценными камнями и красивыми узорами. Под платье шла корона со страусиным пером и рубином в центре.
Карнавальный наряд оказался сногсшибательным и очень шел Каролине. Она все кружилось перед зеркалами и никак не могла успокоиться.
— Леди Хотман, для вас у меня есть прекрасное платье, — серые глаза внимательно прошлись по моей фигуре. — Нужно будет только ушить в талии и груди. Бьянка! — позвала швею модистка. — Принеси платье «Герцогиня Савойская».
Если честно, на бал я не собиралась, но почему бы не примерить платье от мадам Бертран. Две девушки помогли облачиться в творение модистки — платье из молочного цвета ткани, расшитое жемчугом и серебряными нитями. Декольте лифа было округлым и очень глубоким.
— Мы его прикроем, — улыбнулась мадам Жизель и приложила шелковый платок на грудь. — Так лучше?
Я кивнула, с легким смущением разглядывая себя в зеркале. Воротник представлял собой стоячий каркас, который поднимался выше головы, и тоже был расшит серебром и жемчугом. Рукава — короткий буф, из-под которого сквозь прорези проглядывали рукава нижнего платья.