отворачивается, будто бы пытается скрыть ужас в глазах, а я застываю. Ари любит своих друзей, конкретно этого человека. Вот и пожертвовала собой.
Интересно.
Я задумчиво наклоняю голову и слежу за тем, как нервно мнет ладони Хэйдан. Он не
чувствует вины, не чувствует себя разбитым. Пожалуй, он прибывает в состоянии, когда у тебя
нет времени на мысли, и ты действительно ни о чем не думаешь. Просто делаешь.
- И как т-там? – Едва слышно спрашиваю я, поведя плечами. Парень оборачивается.
- Там?
- За г-гранью.
Минуту погодя, Хэйдан отвечает:
- Темно. Я бы не хотел туда вернуться.
Хмыкаю и вновь смотрю на фотографию, что светится на дисплее. Он сказал, здесь у Ари
еще есть душа. Внимательно изучаю ее рыжие волосы, невероятно зеленые глаза. Она очень
красивая. Даже слишком. Худощавая и сверкающая, как солнце. Наверно, друзья на нее могли
положиться; на то, что она будет рядом и согреет.
- В этот день мы сидели на заднем дворе, Ари и Мэтт как всегда ссорились. Я пошел на
кухню за едой. Ну как, я прекрасно понимал, что им нужно поговорить наедине, - вдруг улыбка
вновь появляется на лице Хэйдана, искренняя и широкая, - я ждал, когда они уже в себя придут и
прекратят громкими словами бросаться. Впрочем, они говорили тихо, будто знали, что я
подслушиваю. Когда они все-таки помирились, Мэтт приобнял ее, вот, видно? Я не мастер фото.
– Хэйдан показывает пальцем на парня, который сидит рядом с Ари, его лицо и, правда, видно
не очень. Но вот Ариадна четкая. Яркая. – Сфотографировал, пока у них не возникло желание
проверить, чего я так долго за сэндвичами хожу. Хотя, знаешь, я почти уверен, что во времени
они на тот момент потерялись.
Хэйдан протяжно выдыхает, нервно выключает телефон, а я морщусь. Он говорит о них так,
будто они несчастные влюбленные, будто он потерял их обоих. Не только Ари.
- Мы в тот день чокались сэндвичами, представляешь?
- Нет.
- Это весело. Правда, мамины сэндвичи не очень вкусные, после них единицы себя в
целости и сохранности чувствуют. Но мы все выжили. Хороший был день, несмотря на то, что до
этого лило, как из ведра.
Парень мечтательно кривит губы, а я с интересом изучаю его. Впервые я вижу нечто
странное в глазах человека – любовь к другим людям. Это ошеломляет. Моя мама меня не может
не любить, наверно. В смысле, может, конечно. Но вполне объяснимо ее ласковое и трепетное
отношение к дочери. Любовь же этого парня к какой-то девушке необычна. Она не касается
взаимоотношений, не держится на физическом притяжении.
«Родственные души», – вдруг думаю я и сама поражаюсь своим мыслям.
Следующие несколько часов мы едем в молчании. Наверно, парень сказал все, на что у него
хватило и смелости, и сил. Он не пересаживается вперед. Сидит по центру, а я так и
прижимаюсь к дверце, до сих пор ощущая себя лишней, не в своей тарелке.
Глупо отдавать душу Дьяволу, очень глупо. Неужели это то, что я должна починить?
Безумие. Неожиданно взаимосвязь этой девушки с Хозяином кажется мне опасной, я
определенно втягиваю себя в огромные неприятности. Друзья врагов – тоже враги! Если я
попытаюсь исцелить эту девушку, возможно, я навлеку беды на себя.
Я не хочу этого.
Почти через сутки я вижу впереди столб черного, густого дыма. Что происходит?
Женщина за рулем напрягается, а Хэйдан протяжно выдыхает. Я растерянно смотрю по
сторонам и внезапно замечаю искореженную, заржавевшую вывеску – Астерия.
- Вот мы и дома, – шепчет Мэри-Линетт Монфор, и меня пробирает дрожь.
Городок встречает меня промозглым ветром и разрушенными церквями, покрытыми
трещинами и дырами. Битое стекло трещит под колесами машины. В воздухе витает дым.
Я приехала в мертвый городок, где люди, запирают на засовы двери и ставят на окна
решетки. Приехала в безмолвную тишину, укрытую пушистым туманом.
Здесь случилось что-то страшное.
- Раньше Астерия выглядела иначе, - сбавив скорость, шепчет женщина, - после того, как
Люцифер забрал душу Ари, многое изменилось.
«Я приехала спасать монстра», – внезапно думаю я, заметив, как из разбитого окна на нас
огромными глазами пялятся двое детей. Они испуганы. Она их напугала. Ари.
- Ч-ч-что здесь п-произ-зошло? – Страх сотен людей впивается в меня клинками. Все они
хотят излечиться, у всех можно забрать ужас. Тело сводит такой судорогой, что мне в ту же