хотя бы попытаются. Их сын жив. Повод улыбнуться и продолжить жить дальше, как ни в чем не
бывало, верно? Нет, проклятье, конечно же, нет. Долорес не отвяжется от нас с Хэрри, пока не
узнает правду. Но проблема в том, что Хэрри – болтливый засранец – не произнесет сейчас ни
звука, а я не собираюсь выдавать Монфор. То есть ночка сегодня нам предстоит на удивление
долгая! Но я не жалуюсь. Я просижу хоть сто ночей. Хэйдан жив. И это главное. Последствия
можно разрешить.
Мы ступаем за порог, и тут же оба замираем. Хэрри останавливается, потому что я в
недоумении сжимаю его плечо. Я же застываю, потому что улавливаю в коридоре стойкий запах
выпечки. Какой-то отравы, потому что Долорес вечно готовит отраву, когда решает
поэкспериментировать. И, тем не менее, что могло заставить женщину взяться за готовку, если
утром она обнаружила мертвого сына в постели?
- Мэтт, это вы?
Я прочищаю горло и хмурюсь, я не знаю, что сказать. Так и стою на пороге, крепко к себе
Хэйдана прижимая, а тот вдруг кладет голову мне на плечо.
- Эй, – шепчу, поправив его слипшиеся волосы, – ты чего?
- Мэтт, давайте на кухню!
Вновь вытягиваюсь. О чем это она?
- Только руки помойте, и живо сюда.
Помойте руки? Что за чушь. Я недоуменно отворачиваюсь, пытаюсь осознать, что за черт
происходит, а потом внезапно понимаю, что и врачи в морге не всполошились, узнав, что у них
минус один труп. Значит ли это, что Ари как-то повлияла на ход истории? Вдруг люди вокруг не
знают, что Хэрри вообще когда-либо умирал?
- Господи. Ну, я же с вами разговариваю, – возмущается Долорес, вбежав в коридор, но
замирает, сжав в пальцах грязное полотенце. Она растерянно глядит на меня, потом на Хэйдана,
и я жду, что она сейчас взревет не своим голосом, что она накинется на брата, но ничего
подобного не происходит. Долорес хмурит коричневые брови и порывисто ставит на пояс руки. –
И что это с ним? Хэрри, ты на кого похож? Что за халат? И почему босой?
Халат? Босой? Черт возьми, она действительно не помнит, что еще утром сына у нее увезли
в плотном, черном мешке. Это невероятно. Просто уму непостижимо.
- Он...
- Что?
- Давай на чистоту, – я сглатываю, а глаза у Долорес округляются, будто бы я только что
раскрыл ей страшную тайну. Открываю рот, а она уже шепчет:
- Он принимает? Наркотики?
Мда, отличный вывод. Я закатываю глаза, а она восклицает:
- Не надо тут мне глаза закатывать! Хэрри, господи, ты с ума сошел?
Хэрри мычит что-то несуразное, слюнявя мне плечо, а я раздраженно отрезаю:
- Он не сошел с ума.
- Серьезно? Бог ты мой, он же говорить даже не может! – Она попрыгивает к нам, а я тут же
отступаю назад, защищая брата от ее прытких пальцев. – Что ты делаешь?
Действительно – что я делаю? Ветер врезается в мой затылок, Хэйдан наваливается на меня
всем телом, и абсолютно сбитый с толку, я вдруг говорю:
- Мы были на вечеринке.
Долорес замирает, нахмурив вспотевший лоб, и прищуривается.
- И как это должно меня успокоить?
- Он в порядке. Просто выпил лишнего.
- От него не пахнет алкоголем, Мэттью.
- Он и не пил алкоголь, это же Хэрри. – Мозги работают быстрее, чем я успеваю что-либо
понять. Потому я просто несу первое, что приходит на ум, и пытаюсь при этом еще и серьезно
выглядеть. – Ему что-то в сок подсыпали, он не знал. Отключился моментально.
- А ты где был?
- Ну, а как ты думаешь? Я был с Джил, конечно.
Джил мой козырь. Хэйдан говорит про Ари, я говорю про Джил, и родители думают, что в
жизни у нас все очень классно, и волноваться нет повода.
Долорес вымученно выдыхает, как выдыхают только женщины, у которых есть дети, и
взмахивает в воздухе полотенцем.
- Послушай, это хорошо, что вы вместе куда-то выбрались. Но ты ведь знаешь, как у Хэрри
трудно получается с людьми сходиться. Мог бы побыть с ним, поддержать.
- Я отвлекся на минуту.
Так и есть. Всего минута, а он уже вскочил с пола и кинулся к Ариадне, сжал ее руку и не
выпускал до тех пор, пока Дьявол не покинул коттедж Монфор-л’Амори. Ну, а что со мной
случилось в тот момент? Почему я сидел на месте, а он кинулся вперед?
Одна минута.
Одно мгновение.
И все изменилось.
- Что ему подсыпали? Давай я...
- Нет, – вновь отстраняюсь, – слушай, все в порядке. Честно. Я отведу его в комнату, а утром
он оклемается, серьезно. Ничего смертельного.
- Мэтт, мне совсем не нравится, что вы куда-то пропадаете так часто.
- А разве не этого вы с отцом добивались?
- Ну, что ты слова переворачиваешь, – Долорес потирает пальцами лоб, – я рада, что вы так
сдружились, но никто не говорил о ночных вылазках, вечеринках и...
- У Хэрри друзей не прибавится, если он будет сидеть в четырех стенах. К тому же, я на той
вечеринке его с Ари оставил. Они вместе сидели, и ей кстати тоже нехорошо стало.
- И этой милой девочке?
У Долорес в глазах ужас проносится, а я вдруг понимаю, что выиграл в поединке, и у нее на
уме теперь далеко не босые ноги Хэйдана.
- Какие же сейчас жестокие подростки! Издеваются над новенькой! Подумаешь, она
Монфор. И что дальше, верно? Ох, отведи его в спальню. А потом спускайся на кухню.
- Я не голоден.
- Мэтт.
- Все в порядке. – Схожу с места и на автомате повторяю. – В порядке.
Она говорит что-то еще, но я не слушаю. Медленно поднимаюсь по лестнице, думаю о том,
что делать завтра, как спасать Ари, как возвращать к жизни брата, и понимаю, что у меня совсем
нет идей. Это плохо. Идеи должны быть, иначе с места ничего не сдвинется.
Прихожу в спальню Хэрри. Помогаю ему сесть на край кровати и грузно выдыхаю,
оглядывая его потерянный вид, пустые глаза. Что с ним? Почему он молчит?
Нервно потираю пальцами подбородок и невольно сажусь перед братом на колени.
- Я никуда от тебя не денусь, можешь молчать. Если это нужно. – Брат сглатывает, я
замечаю, как дрогает его кадык и дергаю уголками губ. – Я рядом.
Прохожусь пальцами по его прилизанным волосам и медленно выхожу из комнаты. Дверь до
конца я не закрываю, оставляю щель, стараясь не вспоминать, как относительно недавно
вырвался за порог этой спальни, едва дыша, едва понимая, что происходит.
Встряхиваю головой и с силой стискиваю ладонями пылающие виски. Наплевать, да,
наплевать, что было, что случилось, что произошло. Хэрри дома.
Осталось вернуть домой Ари.
ГЛАВА 2. РИТУАЛ.
Я просыпаюсь от крика.
Подрываюсь, рассеянно оглядываюсь, пытаясь отыскать источник, но понимаю, что звуки
доносятся из соседней комнаты. Из комнаты Хэрри.
- Черт.
Темнота в глазах неприятно щиплет. Я резко смахиваю ее пальцами, надавливаю, так
сильно, как только могу, и встаю с постели. От жары простыня влажная, они прилипает ко мне,
а затем валится на пол с глухим шелестом.
Когда я врываюсь в спальню Хэйдана, он валяется на полу. Руками держится за лицо и спину
выгибает так рьяно, что морщится от боли. Я стремительно подношусь к брату и в его плечи
впиваюсь стальной хваткой, пытаясь унять ужас, подскочивший к глотке.
- Эй, Хэрри, что с тобой! – Наблюдаю за тем, как у брата по щекам скатываются едва
заметные мокрые полосы, и хриплю, – прекрати, эй, слышишь, это сон, Хэрри.
- Нет, нет.
- Ты в безопасности.
- Но она...
- Тише. – Хэйдан отбивается, но я обхватываю в замок его руки. – Хватит. Это сон. Я рядом,
слышишь? Ты дома, Хэйдан, ты, черт возьми, дома.
Брат всхлипывает, чем убивает меня окончательно, и я так крепко стискиваю зубы, что
судорога прокатывается по лицу. Он не должен быть слабым. Он должен взять себя в руки и