Раз, два, цыган оторопело распахивает черные глаза, налитые ужасом.
Три, четыре, он взмахивает ножом в воздухе, цепляя грудь Джейсона, что злит моего напарника гораздо сильнее. Зарычав, словно настоящий зверь, Джейсон кидается вперед, впивается ладонями в лицо Ловари и уже в следующую секунду сворачивает ему шею.
Звучит такой громкий хруст, что я застываю, я и не знал, как звучит Смерть, вот она.
Глухой удар, соприкосновение мертвого тела, мешка с костями и земли.
Джофранка застывает с открытыми глазами, превращаясь у нас на виду в иссохший, разваливающийся скелет, а затем и вовсе исчезает, оставив лишь груду пыли. Я перевожу взгляд на Джейсона, тот переводит взгляд на меня. Пожалуй, мы неплохо поработали.
Топот ног вырывает нас из иллюзии.
Мы одновременно глядим на дверь и одновременно вспоминаем, что еще десятки, а, может, и сотни Ловари ждут нас с распростертыми объятиями за порогом. Черт возьми! Я обозлено хмурю лоб, а Джейсон захлопывает дверь и прижимается к ней спиной.
— Непредвиденные обстоятельства, — спокойным голосом бросает он, стирает кровь с подбородка и тянется в карман за сигаретами. Я удивленно вскидываю брови, когда он, не обращая внимания на ор неприятелей, толпящихся за порогом, начинает курить.
— Тебе не кажется, что сейчас не лучшее время для перекура?
— Сейчас самое худшее время для перекура, мальчик. Поэтому мне и хочется курить.
— Ладно. Что будем делать? Ты вроде как сам собирался принимать решения.
Джейсон ухмыляется и выдыхает серый дым в потолок.
— Забавно.
— У нас нет выхода, — я делаю шаг вперед и киваю, — сделай это.
— Что сделать? Не пугай меня. Может, это и последние минуты нашей жизни, но…
Он смеется, а я недовольно свожу брови.
— Я говорю о твоих способностях. Превращайся. Мы не справимся с ними.
Джейсон недовольно опускает сигарету и спрашивает:
— Ты оглох? Кажется, я уже говорил свое мнение на этот счет.
— Да наплевать мне на твое мнение. Разве у нас есть другой выход?
— Есть. Сейчас я докурю сигарету, ты пока можешь немного поностольгировать и все в этом духе, а потом я открою дверь, и мы попытаемся выжить.
— И это ты называешь выходом?
— Именно так. Вот, видишь, дверь, — Джейсон кивает на дверь позади себя и вновь на меня смотрит пренебрежительно, — значит, за порогом — выход. Уяснил?
Это не вариант. Это самоубийство. Отчаянные решения тоже должны иметь смысл, а я не хочу умирать лишь оттого, что моему напарнику лень было раскинуть мозгами. Резко отворачиваюсь, хватаюсь пальцами за шею и жмурюсь. Так, так. Десятки цыган, сотни, да и тысячи неприятностей поджидают нас там. Более того, совсем скоро они ворвутся уже и в эту комнату. Нам надо сваливать. Срочно. Но как? Окна забиты, проход один.
Мы в ловушке.
— Послушай, — понизив тон, хрипит Джейсон, — я не вру, я не могу этого сделать.
— По какой причине? Это ты, такой, какой есть. И сейчас это вполне пригодится.
— Ты хочешь спастись, верно? — Оборачиваюсь, киваю, а мужчина отбрасывает в угол окурок и пожимает плечами. — Так вот ты не выживешь. Я не могу себя контролировать. Я выберусь из деревни, да. Но выберусь один.
Мужчина смотрит на меня серьезно, а я неожиданно понимаю, что только из-за меня он сгниет здесь, он не решится стать чудовищем, боясь перегрызть мне горло. Осознание данного факта меняет во мне что-то… внезапно я гляжу на Джейсона под абсолютно иным углом. Он пытается спасти меня? Предпочитает умереть вместе, а не спастись в одиночку?
— Хватит пялиться, — бросает он, отвернувшись, — иначе передумаю.
— Знаешь… спасибо.
Джейсон вновь глядит мне в глаза и усмехается.