Настроению второго лейтенанта Трейси Бельманора эта забегаловка отвечала как нельзя лучше. Он выбрал ее за удаленность от космопорта, зная, что вряд ли встретит здесь товарищей по команде. По всем статьям ему полагалось быть счастливым: не далее как в прошлом месяце он закончил военную академию Солнечной Лиги и получил назначение… только все его однокурсники выпускались в чинах первых лейтенантов, а он, портновский сын, учившийся на стипендию, стал вторым. Увидев единственную нашивку на своих знаках отличия, он понял, что аристократические однокашники обошли его на звание, хотя оценки у него были выше, а в летной практике он шел сразу после Мерседес, чьи рефлексы и способность выдерживать перегрузки посрамили их всех. Он обратился к коменданту Станции вице-адмиралу Сергею Аррингтону Васкесу-и‑Маркову, и тот охотно дал ему объяснение, не сознавая, как оскорбительно это звучит: «Пойми, Бельманор: нельзя же допустить, чтобы ты командовал другими выпускниками, особенно инфантой Мерседес. В своем звании ты никогда не будешь управлять кораблем один и тем избавишь себя и других от неловкого положения».
Предположение, что он должен чувствовать себя неловко, отдавая приказы высокородным засранцам, взбесило Бельманора до крайности. «Да, конечно. Это очень утешит меня в момент безвременной гибели, когда один из этих идиотов что-нибудь напортачит». Вслух он, разумеется, этого не произнес: сказалась четырехлетняя выучка. Он проглотил гнев, отдал честь и ответил: «Да, сэр» (не поблагодарив, однако, за разъяснение).
Почему же он не высказал того, что думал, – из трусости? Из почтения к ПИФ? Эта мысль мучила Трейси, давала понять, что он и впрямь знает свое место. Поэтому он, если честно, и не пошел на выпускной бал. Ни одна из фрейлин Мерседес не согласилась бы на такого кавалера, девушку своего круга он не мог привести, а Мерседес и вовсе дочь императора. Никто не должен знать, что произошло между ними, что он любит ее, а она его.
Весь бал он простоял на Хрустальном мостике Центрального Кольца, глядя на Мерседес. Уже не в курсантской форме, а в багряном с золотом платье, она вошла в зал рука об руку с достопочтенным Синклером Калленом, рыцарем Дуг и Раковин, герцогом де Аргенто. Он же Бохо, заклятый враг Бельманора. Спутником Мерседес должен был бы стать он, Трейси, но этому не бывать никогда.
Он допил свое дешевое виски, дерущее горло и опаляющее кишки.
– Повторить? – спросил бармен, здоровяк в грязном полосатом фартуке (Трейси в отличие от других необщительных клиентов сидел у стойки).
– Почему бы и нет?
– Уж больно ты спешишь, парень.
Трейси поднял голову, и доброта в карих глазах бармена поразила его.
– Дорогу-то найдешь на корабль? – Виски, булькая, полилось в стакан.
– Не знаю, стоит ли.
Бармен достал из кармана фартука тряпку и вытер стойку.
– Это ты брось. Дезертиров в Лиге вешают.
Трейси, залпом опрокинув свое виски, поборол тошноту.
– Только не меня. Меня они даже искать не станут. Лишь порадуются, что неудобный субъект запропастился куда-то.
– Я вижу, у тебя проблемы, малец.
– Да ну? Ты всегда такой проницательный?
– Ладно тебе, – беззлобно проворчал бармен. – Если твое место в галактике так уж тебя не устраивает, поговори вон с тем мужиком. Про Роана много всего рассказывают… ну, может, и врут, конечно.
Палец бармена показывал на толстяка среднего роста, сидящего в углу над пустым стаканом. Его темная с проседью шевелюра начинала редеть, и лоб из-за этого казался слишком большим. Бармен принялся наполнять посуду на приготовленном официанткой подносе, а Трейси под влиянием импульса схватил свой стакан и подошел к угловому столику.
– Он говорит, – Трейси показал большим пальцем через плечо, – что ваша история поможет мне разобраться со своей жизнью. – Лейтенант выдвинул стул и сел, отчасти надеясь, что незнакомец полезет в драку. Трейси очень хотелось врезать кому-нибудь, а Васуа – не Станция, тут драки в дуэли не переходят. Он потрогал шрам на виске, доставшийся ему в подарок от Бохо. Хотя этот дядька драться явно не будет – у него и мускулов‑то нет, один жир. И мешки под глазами.
– Лорен мне не верит, но это правда. – Роан сильно выпил и говорил невнятно, но Трейси сразу распознал аристократический выговор одного из Пятисот Избранников Фортуны. Еще бы не распознать: наслушался всласть за четыре года. Боялся даже, что сам начнет подражать.
– Я готов поверить. Рассказывайте.
Роан облизнул губы.
– Неплохо бы горло промочить для начала.
– Ладно. – Взяв у бармена бутылку бурбона, Трейси со стуком поставил ее на стол. – Удивите меня.