– Тогда давай по порядку.
Ребята сели на лавочку у подъезда Костиной двухэтажки, и Денис серьезно изрек:
– Итак, мы с тобой не едем ни в какую археологическую экспедицию. Ефимовых берут – за них их папа попросил, а нас – нет. Говорят, что им там некогда за детским садом смотреть.
– А Ефимовы для них – не детский сад? – усмехнулся Костя и потер подошвой нарисованное на асфальте разноцветными мелками сердечко. Но оно было густо закрашено и не стиралось. – А теперь давай плохую новость. Ефимовы мне, конечно, друзья, но все время быть бок о бок с Фишкой – задача не из легких. Надо и отдыхать иногда.
– Это и была плохая. Раз так, слушай очень плохую: я с понедельника уезжаю в лагерь. Тетя договорилась насчет двух путевок.
– Двух? И для кого вторая? – спросил Костя и, увидев на асфальте второе сердечко, потянулся к нему ногой.
– Если хочешь, будет для тебя.
– Не знаю, надо подумать. Вообще-то, мои родители что-то говорили о поездке к морю, если не шутили, конечно. Хотелось бы на море! – Костя принялся скоблить ногой третье сердечко, имеющее глазки с длинными завитыми ресничками и пухлые губки. – Это тот самый лагерь, куда мы в прошлый раз ездили?
– Нет, не тот, – ответил Денис. – Это совсем в другой стороне, к тому же далеко. Называется «Зеленая дубрава» или как-то в этом роде. Там лес и речка… Да прекрати ты шаркать, на нервы действует!
Костя и сам уже понял, что тереть ногой эти сердечки – напрасное занятие, так скорее дыру в подошве протереть можно. Тут он увидел под лавочкой синий мелок, и его хулиганские мысли приняли другое направление. При помощи мелка у сердечка с глазками и губками появились еще нос и уши, фонарь под глазом и ноги в драных ботинках.
– Хватит над шедевром издеваться, – нравоучительно произнес Денис.
– Просто я терпеть не могу, когда сердцу пририсовывают глазки, губки и прочие части тела, которых там быть не должно. И вообще – малюют у меня под окнами всякую ерунду, нет бы граффити крутое нарисовать!
– Вот и сказал бы тем, кто это рисует – пусть специально для тебя зомбиков и вампиров изображают.
Костя вдруг прервал художественный процесс и задумался:
– Так, подожди! А кто это рисовал, в самом деле?
Вопрос был логичным. Из девчонок в их небольшом доме на два подъезда и двенадцать квартир жили только сестры Скворцовы, Алина и Илона из первой квартиры. Остальные были либо слишком взрослыми для таких рисунков, либо слишком маленькими для столь искусного их выполнения.
Денис недоуменно ответил:
– Скворцовы, наверное, кто ж еще?
– Скворцовы уже вторую неделю в лагере! А посторонние девчонки в нашем дворе не появлялись уже давно. Что им тут делать, если Скворцовых нет?
И это было так. Двухэтажный дом стоял, что называется, на отшибе, был отгорожен от остального мира с одной стороны гаражами, а с другой – густым малинником. За этим малинником начинался поселок, а за гаражами раскинулся заброшенный парк. Поэтому двор перед Костиным домом посторонними личностями не посещался и выглядел очень уютно. Если кто-то из жильцов, к примеру, забывал на скамейке свою вещь, то мог быть уверен – она не пропадет, а спокойно дождется хозяина. С соседями тоже повезло – все жили мирно, в доме не было алкоголиков или скандалистов. Хотя не все, конечно, было гладко; с сестрами Скворцовыми у Кости с самого раннего детства сложились не слишком дружеские отношения. Алина была его ровесницей и училась с ним в одном классе, Илона – на год младше. Эти вредные девчонки вечно дразнились и норовили сделать какую-нибудь пакость Косте и его друзьям – главным образом Алина. Впрочем, мальчишки не оставались в долгу и, если обнаруживали на скамейке забытую куклу, могли «нечаянно» уронить ее в лужу или, опять же «нечаянно», забросить на дерево. Конечно, теперь куклы остались позади, в тринадцать лет это уже не солидно. Сейчас хорошо в ответ на обидный стишок, прочитанный Алиной при всем классе, написать о ней что-нибудь этакое из баллончика на школьном заборе…
Но раз обе Скворцовы уехали в детский лагерь, кто еще мог рисовать здесь эти сердечки? Подобными художествами всегда увлекалась Илона, она вообще любила рисовать и порой создавала на асфальте настоящие шедевры.
– Не иначе – Илонкина работа, – сделал вывод Костя.
– Ну и пусть будет Илонкина, нам-то что. Пошли лучше мяч погоняем, пару голов Семеновне забьем!
И они отправились за дом, где находилась большая игровая площадка с воротами и турниками. Всем бы она была хороша, но вот незадача – бабулька Семеновна, живущая в соседнем подъезде, постоянно с утра натягивала между воротами и турником бельевые веревки и завешивала их простынями и наволочками. Старушка жила одна, прачкой уж точно не работала, и откуда у нее каждый день собиралось столько белья – оставалось загадкой. Ясным было то, что на такой площадке в футбол не поиграешь. Но попытки играть в других местах оканчивались то разбитым окном, то заброшенным на чей-то балкон мячом, то вывихнутой на пустыре ногой, и местные мальчишки избрали из всех зол меньшее. Простыни Семеновны оказались неплохими воротами. Правда, они от этого пачкались, зато окна и ноги были целы. Вот и сегодня Костя с Денисом забили Семеновне не пару, а десятка два голов, после чего пошли по домам обедать.