— Скажем так, Рамона отличалась от других.
— Разве это делает людей ненормальными?
— Это делает их одинокими. — Тетя Норин вновь нервно потирает шею и переводит на меня пронзительный взгляд. — А когда люди одиноки, они сами на себя не похожи.
В какой-то момент горло ее свитера опускается, и я случайно замечаю татуировку. У меня, наверняка, глаза на лоб лезут. Никогда бы не подумала, что тетя Норин добровольно согласилась на тату! Вот это да.
— Последствия бурной вечеринки? — Удивляюсь я, вскинув брови.
Норин не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, бледнеет и неуклюже опускает руку. Может, потому она постоянно и носит свитера под горло? Скрывает татуировку. Так и не поверишь, что я действительно заметила нечто подобное на коже этой женщины.
Тетя Норин правильная и гордая особа, жизнь которой подходит для героев романа о средневековье. Она вкусно готовит, красиво говорит, много читает, играет на фортепиано. Она педантична и непоколебима, как и все персонажи в книгах Жульетты Бенцони! Разве она могла дать добро на тату в виде перевернутого треугольника?
— В молодости мы совершаем ошибки. — Наконец, отвечает она, растянув губы. Но на улыбку это совсем не похоже. Мне даже становится жутко. — Я много чего натворила.
Это уже совсем не смешно. Я хочу съязвить, но вместо этого не могу шевельнуться.
— Ты хороший человек.
Мы смотрим друг на друга. Норин словно говорит: я знаю, что ты сомневаешься; что ищешь ответы на вопросы, о которых лучше было бы забыть. Она касается пальцами моих волос, заправляет их назад. Продолжает глядеть мне прямо в глаза и шепчет:
— Все мы хорошие люди, когда хорошо притворяемся.
На ее лице неожиданно появляется ухмылка, и Норин уходит, оставив меня в полном замешательстве. Я не могу дышать. Смотрю ей в след и хватаюсь пальцами за горло. Меня трясет. Неожиданно я верю, что моя тетя может быть опасной.
Черт возьми, сердце у меня бьется где-то в висках, я вновь перевожу взгляд на стену, гляжу в глаза Рамоны Монфор и застываю. Кто же вы? И почему мне так страшно.
ГЛАВА 5. ПОТУСТОРОННЕЕ
Я лежу с открытыми глазами. В комнате темно, обои сливаются с мебелью, с черным небом за окном. Я в кромешном мраке. Слышны лишь протяжные стоны моего пульса.
Я жду. Сглатываю и зажмуриваюсь, прислушиваясь к тишине. Она давит. Этот дом мертвый. Я понятия не имею, откуда такие мысли в моей голове, но чувствую нечто, нависшее над моей кроватью. Это нечто живое. В отличие от секретов. Это нечто наблюдает за мной и пугает, парализует. Я гляжу перед собой, не позволяя себе сомкнуть глаз, и еле дышу, распахнув губы. Все думаю о рассказе Хэрри, про то, как тетя Норин шипела, думаю о глазах Рамоны Монфор — таких же прозрачных и странных, как и озера в Мэриленде. Я думаю о религиозных фанатиках, которые глядят на меня так, будто бы я помазанная самого Дьявола. И вспоминаю о девушке, которая попала под колеса машины.
Мне страшно. Взгляд тети Норин, ее улыбка, скорее похожая на оскал. Я никогда бы не подумала, что она способна прорываться внутрь меня, пикировать в ребра и разрывать их на тысячи частей. Поражать сердце. Сжимать его. Сдавливать в длиннющих пальцах.
Встряхиваю волосами и резко переворачиваюсь на спину, впялив взгляд в потолок. Я смотрю вверх, а сама воображаю, как сквозь стену прорываются длинные черные когти, как они рушат потолок, раскрывая его, словно свежую рану, и прорываются в мой мир. Я невольно представляю уродливую голову, слизь, будто бы смолу, оставленную на стенах его костлявыми пальцами. Я представляю это и вижу, как темнота сужается. Мой пульс тарабанит в шее. Мое сердце колотится в груди, как сумасшедшее. И мне нечем дышать.
Мне. Нечем. Дышать.
— Так, хватит! — Я порывисто спрыгиваю с кровати и тянусь к лампе. В комнате загорается тусклый свет, и мне становится немного лучше. — Черт возьми.
Прохожусь ладонями по вспотевшему лицу, осматриваюсь и стискиваю талию в пальцах, словно защищаясь от чего-то. Вот, только от чего?
Я сошла с ума. Сто процентов. Я двинулась. Сглатываю и внезапно слышу, как снизу хлопает входная дверь. Я вздрагиваю, оборачиваюсь и вглядываюсь в темноту, будто жду, что сейчас кто-то ворвется ко мне в спальню. Но никто не врывается.
Я слышу визг шин.
— Что за…
Срываюсь с места и несусь к окну. На ходу вырубаю свет, отодвигаю занавеску и замечаю, как Норин и Мэри-Линетт садятся в остроносый Фольксваген. Что происходит?
Прищуриваюсь и приближаюсь к стеклу почти вплотную, едва не ударившись об него носом. За рулем Мэри-Линетт. Она газует, пыль вспыхивает под колесами, и через пару секунд мои тети скрываются за неосвещенным, черным поворотом.