— Том! — воскликнула Люси, секретарша отдела, вскидывая руку, чтобы привлечь его внимание. — Жена на третьей линии!
Вот так. Никаких тебе «здравствуйте» и «как поживаете, мистер Клейтон», каковыми словами обычно приветствуют уважаемых людей в адвокатской конторе или, скажем, в издательстве. В том мире, где жил и работал Том, более всего уважали деньги. Здесь персонифицировали сделки, а не сотрудников, которые в силу своей деятельности часто уезжали, сменялись и вообще редко сидели на одном месте, а потому как бы не имели индивидуальных черт. Иными словами, их почти не замечали. Подняв большой палец правой руки в знак того, что информация принята к сведению, Том, так и не сняв пальто, прошел к рабочему месту и нажал на третью кнопку на пульте.
— Ну? — с придыханием осведомилась Кэролайн. — Ты получил что хотел?
— Да!
— Сколько? — Владевшее женой сильнейшее волнение прорывалось даже в коротких вопросах, которые она задавала.
— Весьма значительную сумму, — сказал Том деловым «банкирским» голосом, памятуя, что в зале есть уши.
— Какая изысканная фраза! — бросил Владимир Крейц, не отрывая глаз от дисплея своего компьютера.
— Это я и хотела услышать! — вскричала Кэролайн, возбуждение которой увеличивалось с каждой минутой.
— Не одна ты. — Том бросил косой взгляд на сидевших рядом коллег.
— Правильно, Том. Так нам и надо. Если хочешь, можешь нарочно упомянуть мою фамилию. — И Крейц залился смехом, продолжая, впрочем, фиксировать взглядом колонки постоянно обновлявшихся на дисплее цифр, характеризовавших положение дел на рынке.
— Могу предложить тебе следующее, — сказал Том достаточно громко, чтобы его мог слышать Крейц, и достаточно жизнерадостно, чтобы Кэролайн поняла намек, — позвони в известное тебе место и договорись о встрече для обсуждения условий сделки.
Кэролайн секунду хранила молчание, а потом, поскольку опасалась даже малейшего недопонимания в этом вопросе, осведомилась:
— Ты ведь тот дом имеешь в виду, не так ли?
— Именно это я имею в виду. Полагаю, что мы сможем подписать все необходимые документы уже на следующей неделе.
— Томас Клейтон! — воскликнула Кэролайн. — Я люблю тебя.
— Если принять во внимание сумму, о которой мы говорим, — со значением сказал Том, — то меня просто нельзя не любить.
— Ах ты, сукин сын! — с завистью вскричал Крейц.
— Возвращайтесь домой, молодой человек, — сказала Кэролайн елейным голосом, — и у вас не останется в этом смысле никаких сомнений.
— Очень надеюсь, что не буду разочарован. — И Том повесил трубку.
Гринхольм потребовал от Тома подробный отчет о поездке в Цюрих. Для Клейтона это сложности не представляло. Он начал отслеживать положение швейцарского франка еще за несколько недель до смерти отца. Официальными и неофициальными путями. И знал, что в Швейцарии и впрямь открывается окно больших возможностей, особенно в случае ослабления фунта стерлингов. Если фунт упадет хотя бы на пять процентов, в чем Том ни капли не сомневался, на швейцарских франках можно будет нажить целое состояние. И он запросил под этим соусом у Гринхольма десять миллионов, чтобы сделать прибыль на разнице. Гринхольм дал Тому двадцать пять, и он начал играть на понижение фунта.
Между делом проверил счета компании «Таурус», но перевода из Цюриха не обнаружил. Что ж, не сегодня, так завтра. Том еще раз мысленно возблагодарил свою счастливую звезду и подумал о Ленгленде. Он с ним познакомился в Гарварде. Ленгленды когда-то были очень богаты, но отец Джефа ухитрился спустить все огромное семейное состояние меньше чем за пятнадцать лет. Яхты, особняки, скаковые лошади и многочисленные приятели из числа любителей покутить за чужой счет в немалой степени этому способствовали. Том очень удивился, когда в первом семестре узнал, что Ленгленд проходит курс обучения бесплатно как малоимущий. Возможно, руководство университета просто не могло не принять этого парня, учитывая его знаменитую фамилию.
Жить с Ленглендом в одной комнате было весело: у него имелось множество знакомых из высших слоев общества, а вечеринки, которые он устраивал, привлекали взоры всего факультета. Но годы шли, а Джеф словно отказывался взрослеть. Работу он, конечно, нашел без особого труда: банкиры с Уолл-стрит предпочитали брать на работу молодых людей с известными фамилиями. Но подняться на самый верх ему было не по силам. Том знал об этом, да и сам Джеф тоже. В банкирском царстве-государстве главный двор находился в Нью-Йорке, а двор номер один — в Лондоне. Швейцария считалась младшим игроком, но направленному сюда Джефу Ленгленду это место в общем-то подходило. Хорошая зарплата, сокращенный рабочий день и возможность проводить уик-энды, катаясь на горных лыжах, весьма ему импонировали. Через два или три года его должны были перевести в Брюссель или Франкфурт, а с течением времени отправить на родину, где он мог бы, занимая тепленькое местечко, проводить время в покое и достатке, дожидаясь пенсии.