Когда сыщики закончили свои доклады, Хирата отдал распоряжения: — Выясните, появится ли что-либо из похищенного оружия на рынке. Установите тайное наблюдение за чайханой, где собираются друзья заговорщиков.
Сыщики поклонились и вышли. Хирата от боли сжал зубы. Сегодня он с удовольствием поменял бы свой высокий пост на здоровье, которое было у него раньше и которое он принимал как нечто само собой разумеющиеся. Ему было стыдно, потому что он не был в состоянии делать что-то больше, кроме как заслушивать доклады и отдавать приказы. Сано в этой должности делал много других дел. Хирата знал, что сыщики, вероятно, и без его указаний знали, что нужно делать, хотя они никогда не подавали виду, что не нуждался в его руководстве. Верные друзья, они никогда не показывали, что он полностью зависит от их работы, они вели себя так, как будто не могут обойтись без его руководства. Они фактически самостоятельно проводили расследования, а он лишь полагался на их добросовестность.
Ходить или ездить верхом на лошади было настолько неудобно, что Хирата очень редко выходил из дома на улицу. Ежедневные короткие тренировки по боевым искусствам отнимали все его силы. Даже сидеть в течение длительного времени ему было чрезвычайно тяжело. В возрасте двадцати восьми лет, он чувствовал себя беспомощным стариком.
В комнату вошла его жена Мидори. Молодая, пухлая и красивая, она улыбнулась ему, но на ее лице было заметна тревога, которую она постоянно испытывала, со времени его ранения.
— Таэко хочет, чтобы ее навестил папа. Ты можешь прийти к ней?
— Конечно.
Хирата осторожно приподнялся. Опираясь на жену, он прошел по коридору. Она была единственным человеком, которому позволялось видеть его слабость. Она сильно любила, все ее помыслы были только о нем. Он также любил ее и очень ценил ее за верность и нежный уход. То, что его рана чрезвычайно сблизила их, было единственным, чему в последнее время он был искренне рад. Он не жалел, что заслонил собой Сано, он бы поступил так вновь, если это будет необходимо. Но как бы он не ценил честь и признание, все же иногда ему приходило в голову мысль, что было бы лучше, если бы он не выжил. Ведь в случае смерти он получил бы только славу и никаких страданий.
В детской его дочь Таэко, одетая в красное кимоно, сидела на полу в окружении игрушек под присмотром няньки. В одиннадцать месяцев, у нее были круглые, яркие черные глаза и черные пушистые волосы. Когда она увидела Хирату, то радостно что-то залепетала и подскочила. У него сразу поднялось настроение.
— Ну, подойди к папе, — сказал он, стоя на коленях, чтобы обнять ее.
Таэко бросилась в его объятия, при этом резко толкнула его раненное бедро.
Хирата вскричал от боли. Он оттолкнул Таэко от себя. От обиды и боли девочка заплакала. Хирата заковылял в коридор и, задыхаясь, лег на полу. Он слышал, как Мидори и няня успокаивали Таэко. Когда она успокоилась, Мидори пришла к нему.
— Ты в порядке? — с тревогой спросила Мидори.
— Нет! Я совсем не в порядке! Что это за человек, который не может вынести прикосновения ребенка.
Хирата говорил с чувством разочарования и жалости к себе, которое обычно старался не показывать.
— Если Таэко может причинить мне такую сильную боль то, что мне делать, если придется столкнуться с преступником, который гораздо больше и сильнее? Я буду перед ним, как травинка!
Мидори опустилась на колени рядом с ним.
— Пожалуйста, не расстраивайся. Еще рано думать о борьбе.
Ее голос дрожал от страха, потому что однажды она почти потеряла его и не хотела, чтобы он снова оказался в опасности. Она взяла его руку.
— Ты должно быть устал. Иди в постель и вздремни. Я принесу твое сонное зелье.
— Нет, — сказал Хирата, хотя он жаждал опиума, который приносил счастливое облегчение от боли, но каждый раз оттягивал прием лекарств, потому что не хотел быть одурманенным.
— После ранения прошло еще мало времени. С каждым днем ты становишься сильнее.
— Не достаточно сильный, — с горечью сказал Хирата.
— Скоро ты будешь в состоянии бороться, как раньше, — настаивала Мидори.
— Смогу ли я? — отчаяние охватило Хирату.
Мидори опустила голову, она не могла обещать, что он когда-нибудь снова станет самим собой. Врачи сказали им, что он должен быть удовлетворен, что остался жить. Подумав, она сказала:
— Все равно нет особой необходимости для тебя идти в бой.
Хирата выдохнул. Если он не мог бороться, как он мог называть себя самураем?
— Сыщики делают все, что должно быть сделано.
— Пока не происходит ничего важного, они могут справиться сами по себе, и я могу управлять ими из дома. А что потом?
Тут он услышал, как кто-то позвал:
— Сесакан-сама.
Он сел, когда детектив Араи, его главный управляющий, подошел к нему по коридору.
— Пришло сообщение от канцлера. Он нуждается в вашей помощи по срочному делу. Он хочет, немедленно встретиться с вами на ипподроме замка Эдо.
Честь, долг, дружба вынудили Хирату ехать на ипподром. Это было недалеко от его имения, но к тому времени, как он с двумя сыщиками прибыл и они спешились с коней в воротах, его раненая нога болела гораздо сильнее, чем обычно. Он осмотрелся и увидел, что Сано на противоположном конце трека, разговаривает с группой чиновников. Хирата сделал глубокий вдох. Его болезнь увеличила расстояние между ним и Сано десять раз. Он собрался с силами.
— Пошли, — сказал он своим сыщикам Араю и Иноуэ.
Когда они двинулись, сыщик Араи произнес тихим пренебрежительным голосом:
— Мы могли бы поехать.
Его люди постоянно старались максимально облегчить его положение.
— Нет.
Это было одно из его редких появлений на публике. Большинство коллег не видели его, с тех пор он был ранен, и он должен был продемонстрировать, что полностью выздоровел. Любое проявление слабости могло снизить его статус. Пока он шел к Сано, чиновники, стоящие рядом с трассой, кланялись ему, он кивал им в ответ. Он боялся, что все могут увидеть насколько сильно он старается не хромать. Сано, Марумэ и Фукида поспешил встретиться с Хиратой и его сыщиками.
— Почтенный канцлер, — сказал Хирата, стараясь не задыхаться.
— Сесакан-сама.
Они обменялись поклонами, их спутники также поприветствовали друг друга, как товарищи по сыскному корпусу. Хирата был рад встретиться с Сано, которого давно не видел, уже прошло больше месяца с тех пор, когда они встречались в последний раз. Хотя Хирата формально оставался главным вассалом Сано, круг их новых обязанностей отдалил их друг от друга. Теперь, их отношения стали более формальными, чем когда они работали вместе. Также после ранения Хираты между ними возникла определенная неловкость.
Сано дал понять спутникам, чтобы они отошли и оставили его наедине с Хиратой.
— Я надеюсь, что с тобой все хорошо? — спросил Сано. Когда он рассматривал Хирату, в его взгляде чувствовалась озабоченность.
Тот факт, что Хирата спас жизнь Сано, должен был сблизить их, но в действительности получилось даже наоборот. Хотя Хирата сделал только то, что был обязан сделать каждый самурай, это не освобождало Сано от чувства вины, потому что он остался цел, а Хирата был искалечен. Благодарность и чувство вины Сано, а также потеря Хираты в качестве помощника, образовали между ними преграду.
— Со мной все нормально.
Хирата стоял прямо, как только мог, и надеялся, что Сано не заметит его боли на его лице. Он не хотел Сано чувствовал себя хуже, ибо Сано глубоко переживал ранение Хираты.
— А ты?
— Лучше не бывает.
Хирата заметил, что у Сано не такой тревожный, озабоченный вид, который был в его первые дни, в должности канцлера. В самом деле, он был похож на себя в старые времена, когда он и Хирата впервые работали вместе. Но Хирата не хотел думать о тех днях.
— Что случилось? — спросил Хирата, указывая по трассу.