- Решил все-таки еще кое о чем тебя попросить, - сказал я и продиктовал номера.
- Сорок восемь - это индекс столичного района Левингтон, - сообщил он.
- Сам знаю. Как скоро можно выяснить адрес?
- Скоро.
- Скажем, к вечеру?
- Уже и так вечер, старина! Рабочий день кончился, позвони утром.
- Ну что же, идет.
- Но не раньше восьми, - произнес он с напором, - и не домой, а сюда, на службу. Не перепутай!
- Все ясно, - ответил я.
Раз он назначил звонить в восемь, значит, кто-то займется этим прямо сейчас.
- Ты был у Омари? - спросил Сэм.
- Его нет на месте. Не знаешь, где он может быть?
- Где угодно, - ответил Сэм. - Столько важных шишек понаехало - яблоку негде упасть. Вечером улетает президент Филиппин, Омари может быть в аэропорту. Конференция уже закончилась, слыхал?
Стало быть, я могу вздохнуть с облегчением: Омари больше не нуждается во мне для охраны глав делегаций. Однако весьма настоятельной становится проблема моей собственной безопасности. Клиент нередко утаивает кое-какие сведения от телохранителя, но заведомо врать по меньшей мере не по-джентльменски! Особенно когда последний рискует собственной жизнью.
Тут в памяти возник голос Сэма: "Позвони в восемь утра". И ведь он опять первый положил трубку!..
15
Я приехал в международный аэропорт в девять вечера, до прилета Ганса Мюллера оставался еще целый час. В зале отлета толпились пассажиры и провожающие - главным образом делегаты и журналисты, разъезжающиеся после конференции ЮНКТАД. Зато в зале прилета практически не было ни души. Очевидно, в этот час никаких рейсов не ожидалось.
Я отправился прямехонько в бар "Ямбо" и заказал пиво. Репродукторы объявили вылет рейса 488 компании "Пан-Америкен": Киншаса - Дуала - Лагос Нью-Йорк. Какого-то мистера Джонсона торопили пройти к выходу на посадку. Я надеялся, что Янос не опоздает к прибытию рейса "Люфтганзы", иначе как я разыщу среди пассажиров Ганса Мюллера?
Тут мне пришло в голову взглянуть на табло. Оставив недопитый стакан с пивом на стойке, я прошел на середину зала. Нынче в Найроби должны были прибыть всего четыре самолета, и лишь один из них до полуночи - самолет из Джидды, столицы Саудовской Аравии.
В международном аэропорту Найроби конторы всех авиакомпаний находятся в зале вылета. Представительство "Люфтганзы" помещается в секторе № 2. Чтобы навести справки, мне придется пересечь огромную стоянку для автомашин. Расплатившись за пиво, я неохотно отправился туда. Вечер был холодный, на небе ярко мерцали звезды, над взлетной полосой только что взошла луна.
Сектор № 2 был забит пассажирами. Служащие и носильщики багажа сбивались с ног. Я протиснулся сквозь толпу к двери служебного помещения и постучал. Громкий голос пригласил меня зайти.
За столом, заваленным бумагами, сидел управляющий. Он поднял на меня голубые глаза и спросил нетерпеливо:
- Да?
Я задал свой вопрос, и он покачал головой:
- Мы сегодня уже наших самолетов не ждем.
- Так что же, этот рейс отложен по техническим причинам?
- Такого рейса нет в расписании.
Я уставился на него, он на меня. Потом он пожал плечами, хотел даже улыбнуться, но оказалось, что на это у него просто не осталось сил - слишком устал...
- Да как же, есть рейс, - сказал я неуверенно.
Он изобразил неподдельное изумление.
- В самом деле?
- Номер триста девяносто один, - сообщил я ему.
- Такого рейса не существует, - ответил он. - Уж я-то знаю, можете мне поверить.
Я по-прежнему пялил на него глаза. Голова работала плохо.
- Вы уверены? - переспросил я.
Он в отчаянии всплеснул руками.
- Уверен ли я? - Его задел мой вопрос. - Я здесь уже полгода, и ни разу ни один самолет "Люфтганзы" не прилетал сюда в ночное время. Их рейсы все утренние - с восьми пятнадцати.
Голова моя заработала чуть быстрее.
- Может быть, чартер?
- Сегодня у "Люфтганзы" нет чартера.
- А у других компаний?
- Этого я знать не могу. Обратитесь в справочную аэропорта.
Я покачал головой.
- Ганс Мюллер прибывает триста девяносто первым рейсом "Люфтганзы".
Тут управляющий затряс головой, провел пятерней по волосам.
- Говорят же вам, сэр, такого рейса в нашем расписании нет. Попытайте счастья утром. Ваш друг мог ошибиться.
- Спасибо, - буркнул я и пошел к двери.
Продираясь сквозь толпу пассажиров, я услышал, как репродукторы выкликают мое имя: меня ожидали у справочного бюро. Я еще энергичнее заработал локтями.
Янос поджидал меня у окошка справочной с коренастым бледнолицым мужчиной в очках с металлической оправой.
- Познакомьтесь, это Ганс Мюллер, - представил его Янос.
Мы пожали друг другу руки. Ладонь у Мюллера была твердой и грубой, взгляд отсутствующий, хотя он и улыбался, и говорил, что очень рад нашей встрече.
- Ганс прилетел раньше, чем должен был, - объяснил мне Янос, - другим рейсом.
Я не стал задавать вопросов: все равно правды не скажут.
- Извините, что доставил столько хлопот, - добавил Ганс, хотя по всему было видно, что ему на меня плевать.
- Ничего, - ответил я. - Фон Шелленберг мне за это платит.
Последовала неловкая пауза, затем Янос, кашлянув, сказал:
- Ну что ж, господа, поедем?
Мы отправились к машине, оставленной в дальнем неосвещенном углу парковочной площадки. Это была серая "тойота" с двумя дверцами. Янос сначала отпер ту, что для пассажира, потом обошел машину и сел за баранку. Я полез назад, и тут словно разрывная пуля угодила мне в затылок, я окунулся во мрак.
Когда я очнулся, машина неслась куда-то в кромешной тьме. Я валялся, как куль, на заднем сиденье, отчаянно болела голова. Густая липкая кровь сползла с затылка за воротник и вниз по спине. Я различил голоса.
- Его пушка у тебя? - спросил один.
- Ага, - отозвался второй.
Я попытался сесть. При этом острая боль пронзила меня, и я громко застонал.
- Очухался вроде, - сказал тот, что сидел рядом со мной.
- Не имеет значения.
Машина съехала с асфальта и задребезжала по проселку, запахло пылью. Я старался понять, за что они едва не прикончили меня, но дальше слова "почему" дело не шло.
Через несколько минут машина остановилась, распахнулись дверцы, и меня выволокли наружу. Мы были в лесу на пустынной заброшенной дороге. Ганс Мюллер прислонил меня к капоту. Голова шла кругом. Обогнув машину, ко мне приближался Янос. Вот и конец, подумал я.
Я хоть и ждал чего-то в этом роде, но к такой силы удару не был готов. Кулак угодил мне в живот, поднял в воздух. Меня точно вывернуло наизнанку. Потом я полетел в бездну, на самое дно ночи. Пыль набилась в рот. Ударом в ребра меня перевернули на живот, следующий удар пришелся по голове и словно оторвал ее от туловища. Удары сыпались градом, и я, вероятно, потерял сознание. Когда же наконец пришел в себя, то не мог вспомнить, где я; в затуманенном сознании звучали голоса:
- Ты едва его не прибил.
- Туда ему и дорога!
Я занялся судорожным кашлем.
- Живучий, ублюдок. Помоги мне оттащить его в кусты.
Они взяли меня за руки и поволокли с проселка в заросли. Огромным усилием воли я приоткрыл глаза и увидел мерцающие звезды. Эх, жаль, не умею летать. Глаза слипались, но я снова их раскрыл. Мозг отказывался умирать!
Откуда-то издалека доносилось шарканье подошв и голоса.
- Пристрелим его, и дело с концом, - предложил один.
- Без тебя знаю! - огрызнулся другой.
- Тяжелый, скотина!
- Трупы все неподъемные.
Тишина, только шорох и шарканье - это мои ноги волочатся по земле.
- Никогда раньше не кончал черномазого.
- И у меня он первый.
Голоса отодвинулись, зазвучали еще более бесстрастно.
- Он мне не нравится.
- Сейчас что-нибудь придумаю.