-- Ну, и что? -- прогудел Эразм.
-- А то, что это четыре колеса!
-- Серьезно? -- забрал назад записку Андрей.
-- Гадание помнишь?
-- Чего вы там бредите? -- потянул руку к записке Эразм.
-- Потом. В номере, -- не отдал ее Андрей.
-- Товарищи, ну сколько можно спорить? -- подала голос уже отошедшая шагов на десять от них Нина. -- Автобус же простаивает!
Из ее голоса испарилась учительская строгость. Но именно теперь, когда он стал по-детски жалок и беспомощен, пятеро парней безропотно подчинились ему.
Глава третья
ПЕРЕКЛИЧКА ПЕРЕД СНОМ
Гостиничный номер не тянул даже на три звезды. Четыре одноместные кровати с отваливающимися бортами из древесно-стружечных плит, платяной шкаф без дверей и тумбочка сурового армейского образца, у которой не выдвигался верхний ящик.
-- Может, нас по ошибке завезли в приют для бомжей? -- поинтересовался Эразм у дежурной по этажу, прокуренно-пропитой дамы с ресторанным прошлым в измученных чертах лица.
Через черные стекла очков он видел пейзаж еще более мрачным, чем остальные.
-- Мы еще не акционировались, -- лениво парировала дама. -- Зато дешевле наших номеров вы ничего в Приморске не найдете.
-- Значит, хозяин фестиваля -- жлоб! -- констатировал Эразм.
-- Я вообще-то подавал заявку на пять койко-мест, -- напомнил Андрей.
-- Таких номеров нет, -- устало ответила дама.
Слово "нет" получилось у нее по-военному четким. Видимо, она чаще всего произносила его в жизни. При социализме, и даже развитом, не было мест и в таких обшарпанных гостиницах.
-- Мы вам поставим раскладушку, -- сказала дама с таким видом, будто намеревалась разместить в номере кровать из спальни времен Людовика четырнадцатого. -- Вас это устроит?
-- Меня -- нет, -- ответил за всех Эразм. -- У меня -- метр девяносто два. Таких раскладушек даже в Америке нет.
-- В Америке все есть, -- лениво вставил Виталий.
Он отдал оба наушника Игорьку и, оставшись без музыки в голове, постепенно засыпал. Сейчас ему, наверное, хватило бы и раскладушки.
-- Ладно. Несите. Разберемся, -- решил Андрей.
Все-таки менеджером группы был он, а менеджер -- это и экономист, и финансист, и сценарист, и командир одновременно.
Стоило закрыться двери за дамой, как Эразм вновь напомнил о записке.
-- Ну, чего ты темнишь? -- сорвал он очки с лица. -- Что там накалякано?
-- На, -- небрежно протянул бумажку Андрей. -- Ознакомься.
Записка пошла по рукам. Эразм после ее прочтения лишь фыркнул, Виталик пробурчал: "Бред какой-то", а Игорек сходу перелил красноту с волос на лицо и, вскочив с твердой, как бетон, кровати, забегал по комнате. Из ушей у него по-прежнему стекали две черные струйки проводов. По ним будто бы только теперь пустили ток, и он сотрясал бас-гитариста без всякой жалости.
-- Это не шуточки! Надо уезжать! Я одним местом чувствовал, что ничего хорошего из этого конкурса не будет! Еще в Москве...
-- Каким местом? -- с хряском разодрав пакет с жареным арахисом, спросил Эразм.
-- Что каким?
-- Я грю, каким именно местом чувствовал?
-- Да иди ты! Я...
-- Не мечи икру. Сядь, -- холодно приказал Андрей. -- Надо покумекать. Твое мнение? -- повернулся он к Саньке.
-- Мое?
-- Да, твое. Ты же все-таки бывший милиционер. Знаешь про такие штучки.
-- Слышать-то слышал, но вот так, вживую... впервые. Где-то в сводках читал о подобных методах...
-- Сводки лучше читать, чем в них попадать, -- философски изрек Эразм и, с грохотом упав спиной на кровать, застонал: -- Еханый бабай! Чо у них внутри матрасов? Надгробные плиты, что ли? Я почки, мля, отбил...
Санька еще раз прочел протянутую ему Виталием записку, посмотрел на присевшего наконец-то Игорька и почему-то ему одному пояснил:
-- В любом следствии всегда есть самая очевидная версия и самая невероятная. В итоге выясняется, что верна либо та, либо другая. Серединка-наполовинку -- не в счет. А если по статистике, то в девяти случаях из десяти побеждает самая очевидная версия. Это у Агаты Кристи наоборот. А в жизни ни один ее сюжет невозможен.
-- И какая самая очевидная версия?
-- Да чего тут судить! -- снова вскочил Игорек. -- Это наезд! Думаете, в Приморске своих бандюг нет?
-- Они везде есть, -- сонно выдохнул Виталий. -- Даже в Антарктиде...
-- Не гони! -- чавкая арахисом, встрял Эразм. -- Я в годы трудовой молодости с одной группой на Южный полюс летал. Туда бортом из Питера смену везли. А нас взяли для культурной программы. Не было там бандитов. Они б там все свои конечности поотморозили...
-- Я думаю, дело не в этом, -- вернул Санька записку Андрею. -
Скорее всего, нас хотят устранить как конкурентов на этом...
-- "Голос моря", -- напомнил Эразм. -- В море ежели потонешь, то
никакого голоса не издашь.
-- Конкуренты? -- опять покомкал лоб морщинами Андрей. -- Значит, нас считают вероятными претендентами на победу?
-- Там, где я, там всегда победа! -- объявил Эразм.
-- Помолчи... Но я просматривал списки. Там приличные ребята. Без уголовного прошлого.
-- А где списки? -- сел на кровати Эразм. -- Наверно, на асфальте легче спать, чем на этом дерьме. Я ж не йог!
Защелкали замки чемодана под пальцами Андрея. Когда крышка все-таки открылась, он схватил лежащую поверху пестрого артистического тряпья папку с веревочными тесемками, развязал их и достал сжатые скрепкой три листка бумаги. Он держал их так трепетно, будто на них было записано его будущее.
-- Дай сюда! -- хапнул бумаги Эразм и встряхнул их, словно только что выстиранный платок. -- Какой у нас номер?
-- Тринадцатый.
-- Хуже нельзя.
-- Да при чем здесь номер! Участников записывали по мере поступления заявок...
Освободившиеся от очков глаза Эразма, упиваясь светлым и ярким миром, пробежали по строчкам и ни за одну фамилию не зацепились.
-- Сопледоны какие-то. Никого не знаю.
-- Зато я знаю, -- отрубил Андрей.
Его небритое лицо за время разговора прямо на глазах стало еще небритее. А может, просто резче легли тени в морщины после включения люстры.
За окном как-то резко, враз, потемнело. Видимо, на юге солнце отключают быстрее, чем в Москве. Щелк -- и уже полночь. А вечера вроде как и не было.
-- Ну, вот номер первый, -- объявил Эразм. -- Группа "Ася и Бася". Санкт-Петербург. Что это за звери такие?
-- А-а, это я знаю, -- подпрыгнул на кровати Игорек. -- Это
попсушники. Лам-цам-дри-ца! Они в Питере по ночным клубам поют.
-- А то мы не пели, -- укоротил его Виталий.
Укоротил и сразу опал лицом. В это время суток в Москве, если не было концерта, он бы спал и видел десятый сон. А здесь наяву шел фильм ужасов. Причем ужаса еще никто не ощутил. На него просто намекали.
-- Нумер увторой, -- корявя слова, выговорил Эразм. -- Гражданин кавказской национальности Леня Джиоев. Почему-то из Ставрополя. Может, это его люди наехали?
-- Это бард, -- задумчиво ответил Андрей. -- Хороший парень. Фальшивит здорово. Его, конечно, кто-то деньгами подпитал. Иначе б его даже по записи песни не пропустили.
-- А ты наши записи тоже давал? -- удивился Санька.
-- А как же! "Воробышка".
Саньке почему-то стало стыдно. С тех пор, как Андрей заменеджерил, он многое делал не спросясь. На конкурс послал заявку сам. Странного Эразма, больше похожего на хиппи в отставке, чем на классного, как он уверял, гитариста привел в группу тоже сам. И теперь, оказывается, заявил на исполнение песню "Воробышек", от которой Саньку уже тошнило. А если они провалят конкурс, что более реально и более приземленно, чем море цветов и звуки бравурного марша в честь победы? И что тогда? Тогда получится, что виновата его песня.
-- Может, какую другую споем? -- попросил он.
-- Конечно споем. -- Покачал Андрей лысой головой, и ее тень на истертых обоях комнаты тоже покачалась. Только с гораздо меньшей амплитудой. Тени явно не хотелось, чтобы прозвучало что-нибудь еще, кроме "Воробышка".