– Благодарю за честность. – Он протянул ей руку. – Мое имя Леонард Гобеле.
– Только не тащите мне любовных романов.
– Почему?
– Поиск достойного мужчины для меня как ремесло. Не люблю, когда профессию показывают в чересчур романтичном свете.
Здесь девушка уверенно взялась за руку Леонарда в ответ и крепко ее пожала.
– Я Мари, очень приятно.
Чуть дольше года Мари и Леонард действительно виделись по разу в неделю – обычно случалось то во время воскресных служб, ибо никто из них не посещал церковь. Иногда встречи происходили и чаще, например на рождественской и пасхальной неделе, когда университет и тот ресторанчик были закрыты. Тогда они гуляли по городу круглыми сутками, ведь, в сущности, им обоим некуда и не к кому было больше идти.
Каждая подобная встреча строилась почти одинаково: Мари возвращала последнюю прочитанную книгу и получала от Леонарда новую, сразу обертывая ее в полотенце и пряча за пазуху. А потом они часами слонялись по улицам, обсуждая очередной роман или повесть. Часто девушка рассказывала последние сплетни о тех господах и их дамах, которых видела у себя на работе.
– Не понимаю, какой мне толк знать, кто чья любовница? – недоуменно спросил Леонард, когда разговор зашел об этом впервые. – Я думал, вы не любите подобные склоки.
– Когда эти девицы друг друга перетравят, вам какую‑то из них предстоит хоронить. – Девушка холодно улыбнулась уголками губ. – Так что цените, Леон, что делюсь с вами подобным. Это вести из мира, где я совсем скоро должна оказаться.
Леонард действительно ценил Мари как хорошего собеседника и почти считал ее своим другом. Ум девушки оказался живым и цепким, а юмор – достаточно едким, чтобы прийтись месье Гобеле по вкусу. И была в их общении еще деталь, из-за которой их знакомство продержалось особенно долго, – они с Мари никогда друг друга не касались.
Выражаясь в своих намерениях достаточно прямо, служанка всегда стремилась впоследствии «продать себя подороже», а потому пресекала даже формальности, такие как сопровождение ее под локоть.
«Простите, но за эту прогулку вы бы еще лет десять не расплатились», – любила отшучиваться она, когда Леонард из вежливости протягивал ей ладонь на ступеньке или разбитой дороге.
Остальные работники кухни почти сразу стали насмехаться у девушки за спиной: приписывать ей роман с бедным костлявым студентом и с желчью вспоминать ее намерение выбиться в люди. Мари прекрасно о том знала, но виду ни разу не подала.
– Знаете, Леон, думаю, я должна поблагодарить вас за то, что вы появились в моей жизни.
– Послушайте, давайте это оставим. Вы же знаете, что я не люблю пустых любезностей.
– Это не любезность. – Она с раздражением скривила губы. – С вашей помощью я становлюсь лучше с каждым днем, пока люди злословят у меня за спиной. Настанет день, когда весь этот сброд будет рад унести с собой объедки, которые я оставила на тарелке.
– Вы знаете, мне и самому интересно, воплотите ли вы в жизнь свой «план». Считайте это моим вложением в постановку вашего спектакля.
Мари вновь улыбнулась ему своей уже почти фирменной холодной улыбкой, по которой даже сам Леонард не мог угадать ее мыслей.
Это стало его последним воспоминанием об их совместных прогулках, ведь когда он с новой книгой в руках пришел еще через неделю, то узнал, что девушка пропала.
Исчезновение Мари месье Гобеле воспринял спокойно. Вернулся в тот же вечер в библиотеку, сдал книгу обратно и до глубокой ночи гулял по улицам сам, словно в его жизни в тот день ничего и не поменялось вовсе.
В голове Леонарда возникло два варианта произошедшего: либо девушка осуществила свою мечту и сейчас сидит в карете на коленях какого‑нибудь богатого господина, либо ее на днях зарезали. При обоих исходах событий он скоро узнает подробности из газет или же от отца. Как бы то ни было, юноша почти сразу вычеркнул Мари из своей жизни. Все его эмоции были подобны эскизам самих себя. Тусклой, едва читаемой акварелью, что чрез меру разбавили водой. Отдельных чувств, как сам Леонард однажды заметил, он не испытывал вовсе. Например, ощущение утраты.
Убедиться в этом особенно явно он смог немногим позднее, когда на последнем курсе прямо на лекции был тихо позван в коридор. Леонард узнал, что его отец умер. Посыльный, оказавшийся соседом родителей, сказал, что старший Гобеле резко схватился за сердце во время обеда и осел в кресле, чтобы более не встать никогда.
«Сердечный приступ, как по учебнику», – пронеслось тогда в голове у Леонарда.