Когда Леонард вернулся в спальню, мадемуазель де Турбе там уже не было.
Тогда он отряхнул свои брошенные на пол вещи. И ушел.
Еще несколько раз месье Гобеле пытался вступить в интимную связь с подругами, сестрами, а иногда даже женами своих университетских знакомых и позднее – клиентов. Финал оказывался примерно таким же: стоило даме удалиться, как Леонард, едва держа в себе дурноту, мчался к уборной, где вместе с желудком, казалось, пытался опустошить свою голову. Но образы чужих бедер, обтянутых кожей ключиц и подмышечных впадин еще подолгу не выходили у него из головы как напоминание о чем‑то грязном и неприемлемом.
Лишь после того, как однажды сам Леонард нагой встал перед зеркалом и испытал схожие чувства стыда и брезгливости, он окончательно убедился: живое обнаженное тело отвратительно ему в принципе. Видеть его без приступов тошноты и воспоминаний о трупах он попросту неспособен.
Спустя время ему стало казаться, что тогда, еще в детстве, он слишком много времени провел подле покойников и будто успел привыкнуть к их обществу. Суеверен месье Гобеле не был, но мысль, что мертвые не отпускают его с того света, не давала покоя. Теперь Леонард как бы стоял в могиле по пояс: слишком мертвый, чтобы не чувствовать себя изгоем среди окружающих. Недостаточно труп, чтобы ложиться в гроб самому.
После того как студенчество его подошло к завершению, Леонард с облегчением окунулся в работу. Прошлые связи постепенно сходили на нет: визиты и письма людей, считавших себя его товарищами, донимали все реже, пока личный почтовый ящик месье Гобеле окончательно не опустел.
Мужчину это устраивало. Проводя сутки среди запахов скипидара и спирта, в обволакивающей глухой тишине, он наконец погрузился в покой. Кропотливо работать, приводя покойников в божеский вид, не составляло ему труда, но обходился он с ними, как с вещами или предметами мебели.
Вполне вероятно, что через пару лет Леонард бы все бросил: родители были уже слишком мертвы для того, чтобы уход за трупами приписывать исполнению сыновьего долга. Работу в конторе он воспринимал как кусок пресной куриной грудины, которой питался день ото дня, не зная другой пищи. Одного только чувства, что отец ему теперь не указ, было достаточно, чтобы в какой‑то случайный день оставить дверь бюро открытой нараспашку.
Но благодаря одному инциденту месье Гобеле поменял свое отношение к работе – нашлось несколько неожиданных плюсов, отчего и его ремесло, и больное восприятие телесности заиграли новыми красками.
По истечении рабочего дня Леонард от скуки занялся уборкой в конторе. За окнами стояли глубокие сумерки, по стенам расползался болезненно-желтый отблеск свечей. Проверяя приборы и склянки на предмет разводов и пятен, мужчина подносил их к пламени.
В этот момент на улице затрещал гравий – чей‑то экипаж остановился у самой калитки. Железная дверца взвизгнула, и месье Гобеле мельком взглянул на часы – те показывали половину десятого.
– Месье, д-добрый вечер, извините меня за позднее беспокойство. – Незнакомец возник на пороге. Вопреки жаркой погоде, тот кутался в полы пальто и дрожал, словно только что попал под грозу. – Извините, просто вы мне очень н-нужны.
– Я уже заметил, добрый вечер. – Не скрывая своего раздражения, Леонард громко поставил под ноги какую‑то коробку. – Мне даже интересно, что за срочность вас привела в такое время.
– Мне срочно нужно похоронить тело. Точнее два.
– Вот прямо сейчас?
– Ес-сли это возможно, месье!
При этих словах Леонард насторожился. Сделал в сторону визитера пару шагов – тот непроизвольно попятился в сторону распахнутой двери. Господин казался испуганным. Взгляд то бегал по случайным предметам в конторе, то устремлялся на Леонарда, то под ноги. Тогда месье Гобеле прищурился и под пальто рассмотрел офицерскую форму. А еще – несколько темных капель, запекшихся на воротнике и возле яремной вены.
– Не хотите объясниться, месье? Или мне позвать жандармов?
– Не смейте! – Мужчина резко дернул Леонарда за сюртук и гневно процедил: – Только попробуйте, я тотчас сверну вашу шею.
– Спасибо, это было доходчиво. Но если вы меня придушите, спасать вас будет некому. Ни одна ритуальная контора в такое время уже не работает, можете поверить на слово.
Офицер вновь судорожно осмотрел Леонарда, а после рывком оттолкнул от себя и схватился уже за собственное плечо.
– Я сегодня вернулся домой. Мне на Дагу [62] руку задело картечью, после взятия отпустили… Неделю я тащился на корабле, мы в трюме, как мешки какие‑то, плыли. – Постепенно его голос нарастал. – Я вернулся, чтобы порадовать свою молодую жену! А не застать ее с какой‑то уличной швалью в своей же постели! Больше года я торчал в этой китайской дыре, чтобы потом кормить ее нагулянных выродков? Я вернулся, чтобы увидеть, как она раздвигает перед кем‑то ноги?
62
Битва за форты Дагу – сражение, состоявшееся 20 мая 1858 года в рамках Опиумных войн между соединенной англо-французской армией и войсками Китая. В результате форты были взяты, произошла полная победа англо-французской армии.