И увидела две высоких и статных фигуры у самого пламени. Две женщины в богато расшитых платьях; рогатую прическу одной из них не узнать Хелена бы не смогла. Как и самодовольный оскал, который не укрыл даже сумрак.
Вторая женщина не улыбалась. Обнимала себя, словно пытаясь согреться, и печально смотрела на Хелену сверху вниз. Поймав ответный взгляд девушки, она отвернулась. И прикрылась белой окровавленной шалью.
Стараясь, видимо, спрятать пятно на груди. Или рану на вспоротой шее.
Хелена рассматривала их где‑то с минуту – больше она бы не выдержала. Спотыкаясь о подол собственной юбки, она стала карабкаться обратно к костру, и, рыдая, бросилась женщинам в ноги. Захлебываясь в слезах и рвано дыша, она пыталась схватиться за складки их платьев, но те проходили сквозь руки. И Хелена тянулась к ним в молитвенном жесте, ожидая, что хоть одна из них прикоснется к ее голове. Но дамы лишь безмолвно наблюдали за ней, поправляя свои одежды и волосы.
Как только Хелена побежала к огню, Леонард удивленно поднялся и уронил убитую наземь. Некоторое время он наблюдал, как, стоя на коленях, его будущая невеста рыдала перед жестяным ящиком. Губы его в раздражении сжались, но взгляд не сменил своего стеклянного выражения. Потом картина ему надоела, и, вновь закурив, он запрокинул голову к небу.
Леонард любил темноту, насколько способен был любить в принципе. Теперь, ловя мгновения перед скорым рассветом, он в неге прикрыл глаза; лицо его постепенно расслабилось.
Так и застыли они под затихающий рокот праздника: Леонард задумчиво держал сигару в зубах, окутанный клубами дыма. Хелена в исступлении впивалась ногтями в траву и рвала ее вместе с землей и кореньями.
От жара костра ее кожу пекло, искры едва не сыпались на волосы. Танцевал ли демон в огне или нависал над ее головой – Хелена не знала. Она не знала совсем ничего.
На дворе середина августа. Время, когда столь обманчиво кажется, будто лето еще не закончилось. И хотя деревья шумели почти так же, как и в июне, пару месяцев назад…
В воздухе уже пахло осенью.