– Я хотела обратиться к вам за помощью, – продолжала Камилла. – Больше всего мне хотелось услышать от вас что‑то, что дало бы мне надежду. И я была уверена, что разозлюсь, если услышу плохое предсказание. – Губы мадемуазель Пэти дрожали, однако в содержании слов звучали несвойственные ей серьезность и твердость. – Но при виде того мужчины я поняла, что давший веру обман стал бы самым ужасным.
Во рту у Хелены растекалось ощущение накатывающей тошноты.
– У моего брата большие проблемы, понимаете? – Несколько секунд Камилла молчала, скорчившись, словно каждое слово дается с болью. – Он постоянно играет и не может остановиться. Я вижу, как его ломает, понимаете? – Дрожь в голосе девушки становилась все ощутимее. – Я не верю, что это мой Милу! Я так… я так хотела услышать от вас, что все будет хорошо, но, если бы вы меня вот так же обманули, я бы никогда вам этого не простила! Каждый заслуживает правды, особенно если при вранье вы даже держать лицо не умеете!
Легкие Хелены уже пекло рвущимся наружу гневом, в ушах снова стало звенеть. Ее злило, что Камилла не может почувствовать, как ей сейчас плохо. Как страшно понять, что голоса в твоей голове – чужие. Что собственное сознание укрывало в своих потемках врага.
«Безмозглая деревенская истеричка».
– Ваше заплаканное лицо выглядит так, будто его ошпарили кипятком, а вы говорите о том, как мне стоит держать свое?
Задетая столь резким упреком, Камилла испуганно вскинула голову. Волосы ее рассыпались, и Хелена увидела на оголившейся шее цепочку.
– Какая безвкусица. Не ожидала от человека, который любит все «миленькое» и «красивенькое». – Не до конца понимая, что делает, Хелена потянулась и сжала украшение пальцами. Звенья были тусклыми, местами потемневшими от времени. – Это ведь даже не золото. Брат уже проиграл ваши драгоценности?
– Да как вы смеете?!
Рот мадемуазель де Фредёр открывался, но голос не принадлежал ей, он доносился откуда‑то изнутри. Девушка чувствовала себя чревовещателем, а происходящее будто виделось ей во сне.
– Вы без приглашения заявляетесь ко мне домой, чтобы пожаловаться на жизнь, а потом лишь упрекаете меня. Так ли хорошо вы меня знаете? – Хелена подалась вперед и заметила на лице мадемуазель Пэти блестящие влажные следы. – Вы просто пытаетесь переложить на мой дар собственную беспомощность. Не моя вина, что Эмиль – пропащий картежник, а вы не хотите это признать. Это уже не моя забота, Камилла, я рассказываю, но не вытаскиваю людей со дна.
Мадемуазель Пэти колотило дрожью, по налившимся кровью щекам струились слезы. Закрыв руками цепочку, она набрала в грудь побольше воздуха и произнесла:
– Я думала, мы подруги. – Она громко сглотнула. – А вы оказались черноротой гадюкой.
В следующую секунду Камилла в голос разрыдалась, спрятав лицо в ладонях. Она вернулась в гостиную, а затем, прижимая к груди сумку, почти вылетела из дома. Издали до Хелены донесся грохот резко тронувшегося экипажа, а потом все затихло.
Девушка устало вздохнула и направилась к ожидающему месье де Лабому.
– Мадемуазель, с той девушкой все в порядке? – Мужчина встрепенулся при виде молодой хозяйки. Но когда та рухнула на диван, он заметно смутился.
– С ней все хорошо. Просто не всех ждет судьба, как у вас и вашей сестры. Не все готовы это принять.
– Это очень печально, но я все понимаю… Вы, наверное, были знакомы с той девушкой?
Пустым взглядом Хелена смотрела на стену перед собой. В висках постреливали отголоски стихнувшей боли, мысли переваливались, как жернова – медленно и скрипуче. Даже не посмотрев в сторону гостя, девушка отрицательно покачала головой.
– Нет. Она приехала ко мне сегодня впервые.
Месье де Лабом мысленно уже находился далеко от гостиной, в которой молодая гадалка изнывала от боли. Взгляд его оставался рассеянным, как и в момент, когда мужчина только зашел в дверь. Но теперь вместо тревоги он погрузился в приятные мысли и мечты о прекрасном будущем. Походив еще недолго по комнате, гость, так и не притронувшись к предложенному служанками чаю, сообщил, что должен откланяться.
Хелена вяло протянула руку для поцелуя и кивнула. Мужчина с искренней благодарностью поцеловал тыльную сторону ее ладони и вышел, не оставив в памяти девушки даже черт своего лица.
Оставшись в одиночестве, Хелена упала головой на валик диванной подушки. Спустя час она вернулась к исходной точке, в которой она предполагала провести весь день. Теперь не осталось и тени наслаждения леностью – мадемуазель де Фредёр чувствовала себя разбитой и измотанной, словно весь день проездила в экипаже по рытвинам какой‑нибудь сельской дороги.