Лишь на секунду Хелена успела взглянуть на десяток покосившихся бревен перед тем, как ее туго к ним привязали. Спину стало ломить, а запястья – печь от трения веревки. Груда поленьев рассыпалась бы при малейшей попытке на них опереться; Хелене приходилось постоянно перебирать босыми ногами, чтобы не повиснуть в воздухе.
– Не мучит ли провидицу жажда?
«Голос будто незнакомый».
Хелена удивленно подняла взгляд с собственных ступней. К ней обращалась рогатая женщина в накидке. Попытки рассмотреть ее лицо под плотным капюшоном ни к чему не привели – линии растворялись в окружавшей их тьме. Единственным, что бросалось в глаза, были губы. Черные и тонкие, они нитью растянулись в довольной улыбке.
Старательно щурясь, Хелена искала у незнакомки хоть клочок оголенного тела. У основания костра стояла та женщина, что и во всех предыдущих снах? Без вида ее родимого пятна сказать наверняка было почти невозможно. Хелена тщательно осматривала ее с головы до ног, но раз за разом видела все ту же накидку, кудри темных волос, губы и рога.
Наконец Хелена попросила ее развязать.
– Никто не спрашивал, нравится ли тебе быть связанной. – Незнакомка недолго помолчала, потом продолжила: – Находиться в центре всеобщего внимания довольно больно, но жертва эта вполне оправдана, не находишь? В конце концов, все человеческое существование есть одна не прекращающаяся агония, а здесь ты получаешь взамен хоть что‑то.
Хелена вновь изможденно опустила голову. Все ее тело ломило, от оттока крови окоченели пальцы. Уже в тот момент девушка поняла, насколько все происходящее неправильно. Что день ото дня видеть во снах одни и те же образы – странно и почти невозможно. Трезвость рассудка все меньше поддавалась контролю. Мадемуазель де Фредёр все с большим трудом осознавала, что творится у нее в голове, и это пугало.
– Провидица так и не ответила, хочет ли она пить.
Хелена молча кивнула головой в ответ. Ей не удавалось ни на чем сосредоточиться, мысли разваливались, как мякоть переспевшего фрукта.
– Не разочаруй меня после оказанной милости.
Девушке на голову полилась какая‑то жидкость. Уксус – он угадывался по едкому кислому запаху и жжению в районе пробора. Капли струились по ее лицу, и пришлось до боли зажмуриться, чтобы они не попали в глаза. Во рту стало горчить, по ткани белой сорочки поползли винного цвета пятна.
Когда Хелена осторожно приоткрыла глаза, рогатая женщина чиркала спичкой, стоя на прежнем месте. У нее в ногах валялся опустошенный кувшин. Почти смиренно Хелена наблюдала, как искорка на миг исчезает между поленьев, и уже совсем скоро огонь охватил всю набросанную кучу дров.
Облитая винным уксусом, мадемуазель де Фредёр терпеливо ждала, пока пламя перекинется на ее ночную рубашку, и молча вглядывалась в пелену темноты. Лицо ее болезненно обдало жаром, а глаза увлажнились то ли из-за кислоты, то ли из-за слез от страха.
Аркан VII
Хелена не могла разобраться, в какой момент устала от себя, от собственных мыслей и вкусов, от чувств и привычек, меняющегося содержимого желудка и неизменного – головы. Жизнь уже давно превратилась в монотонную колею, от которой девушке было противно и тошно.
Довольно часто мадемуазель де Фредёр пыталась воссоздать в памяти события из детства. Она искала беззаботную радость или ощущение сказки, но ничего подобного так и не вспомнила. Образы были столь скучными и однообразными, будто Хелена уже родилась, недовольная жизнью.
Одним из таких эпизодов была очередная поездка на кладбище. Хелене в тот день исполнилось десять – годовщина смерти родительницы. Траурный юбилей в честь того, что годы назад девочка не удушилась петлей пуповины и сгубила тем свою мать. Кажется, отец до сих пор не простил ей этого.
Людей в тот день собралось особенно много: партнеры месье де Фредёра, подруги детства покойной и еще множество людей, отдаленно знавших мадам, бродили среди могил с праздной расслабленностью, словно в салоне. Шептались в отдельных компаниях разодетые помпезно и траурно люди. К запаху кладбищенской земли примешались табак и женский парфюм.
Хелена одиноко стояла у чьей‑то могильной плиты. К надгробию матери, возле которого Пласид разговаривал с каким‑то мужчиной в цилиндре, девочка не подходила из-за смеси обиды и чувства несправедливости. На Лени никто не обращал внимания в ее собственный день рождения. За все время она не услышала ни одного поздравления и не получила ни одного подарка – все передадут только завтра, когда праздник уже потеряет весь смысл.